Властитель Норвегии. Завоевание, Сага о Северных Землях - 4

Вингульмерк. Харек Волк и его дружина
Когда утро наступило, да берег золотом окрасили солнечные лучи, собрались воины, как и уговорено было у шатра Харека близ развалин сожженных, дабы совет держать, как поступить следует - искать ли пиратов да разбойников беззаконных или дальше идти к Эйнару на подмогу.
Долго спорили воины. Харек же молчал, нахмурившись. и думал о чем-то своем. Наконец утихли споры и перебранки, и обратились к нему предводители:
"Что скажешь нам, вождь, ибо ты нас в этот поход повел, и многие речи ты выслушал, реши , как нам поступитьследует.?"
- Нельзя злодеев без наказания оставлять, и прошли они здесь не так давно. Потому, сначала нагнать злодеев и наказать их по их злодеяниям, а затем на подмогу идти, коли еще успеем.
Полдня шли корабли Харека по реке Ран Эльв при попутном ветре. Через 2 часа по полудни увидели они дым на леввом берегу. Еще одно селение горело.
Пристали корабли к пологому левому берегу. Уже не менее десятка драккаров и снек были вытащены на берег. Прибытие рати застало пиратов врасплох. Никого не щадили дружинники Харека. Сам Харек с передовым отрядом последовал в деревню. Многие дома уже пылали. На улице лежали порубленные тела. Пираты тащили на веревках упирающихся женщин и мужчин - из тех кого собирались продать врабство. кто-то грузил на телеги награбленные свертки полотна и мешки с провизией. Потому нападение воинов Ранрики застало их врасплох. Многие так и были порублены держа в руках мешок или веревку, а некоторых порубили когда они стаскивали одежду с кричащих и упирающихся крестьянок. Едва расправившись с разбойниками, воины тут же не сговариваясь принялись тушить пожар, чтобы огонь не уничтожил все селение - ветер был сильный. Многие из воинов Харека в самом неавнем прошлом сами были бондами или даже обращены в рабство, потмоу все происхродящее нашло в их душах живой отклик. Оправившиеся от происшедшего бонды кинулись на колени, принявшись наперебой благодарить своих спасителей. Никто из нападавших не уцелел, кроме нескольких раненых, и их лично Харек принялся допрашивать. Как оказалось, эти праты были из вольных викингов, которые ужене первый год "резвились" на побережье Вестфольда и Вингульмерка, но раньше им вслед шло ополчение местных херсиров, и потому ограбив одно селение, чтобы запастись провиантом для дальних походов, они спешили уйти поскорее, тут же, увидев, что ополочение так и не был собрано, почуствовали полную безнаказанность, дали волю своей лютости, и решили погулять как следует, если уж дальний поход им сорвали, и набрать побольше пленников на продажу. Сколько они по ходу ограбили и сожгли селений, они сами уже не помнили. Харек ощутил, как в его душе закипает ярость. Раньше он был таким же как они, точно так же ходил в походы, но Хальвдан научил его, что к бондам следует относиться бережно, и отделять войну с воинами от войны с мирными земледельцами. Теперь он сам стал властителем, и обязанность оберегать свою землю от разбойников стало и его долгом. м
- Отрубить им всем головы, и наколоть на копья. и поставить на берегу.-повелел он. - Бондов, которые были ими убиты, на большой костер...
- Но вождь, ведь они все -так воины... -попробовал возразить Греттир - один из военоначальников, присоединившийся к нему в Ранрики.
- Они псы, а не воины. - возразил Харек. - позорная жизнь, и позорная смерть, и позорное погребение. Сделайте плот, погрузите на него их тела и пустите по реке. И привяжите на нем копья с головами. Пусть все разбойники теперь знают, что их ждет, если они посмеют забрести в мои воды. И вырежите руны - "Харек, конунг Ранрики сделал это. Всякий, кто покусится на земли его, и на добро и жизни людей его, смертью позорной умрет. "
Сделали все воины, как Харек повелел. До самого неба поднимался погребальный костер, а вниз по реке поплыли плоты с телами разбойников. Дружина же, прихватив захваченные корабли, и привязав к ним снекки, отпраивлась в путь вверх по реке до Гиллисберга...
Драккары буквально летели по речной ряби, подгоняемые попутным ветром с моря...

Торлейв. Сарасберг

Тяжко. Тяжко жрецу верховному, всеми отринутому. Тяжко из избы выйти - каждый в селении этом позор его помнит. Улыбки прячут, вослед взгляды насмешливые бросают. Не смыть позор такой кровью, не оттереть пятно черное. Думал, как вернется во главе войска, так забудут похождения его ночные, но нет - по иному вышло все. В глаза не смели упрекать его, а вот за спиной шептались, говорили - вернулся жрец, что лишь под чужими подолами лазать горазд, а как на битву пошел, так не сдюжил. Шептались, что так злы были на него, Торлейва, боги - что отвернулись от Агдира и отдали победу Сульки!
Скрипел зубами Тора Служитель, не по нраву ему были речи такие. Но не было возможности у него языки поукорачивать, да и не изменило бы это ничего уже. Власти... Власти больше не было у Торлейва - все потерял он из-за девки ирландской. Нет, не Хардакнуту ее продать надо - арабам, а лучше и вовсе каким-нибудь кочевникам с узкими глазами, что за землями вендов живут. А самого Харека...
Сколько раз уже представлял Торлейв, как расправится с этим врагом своим, как собьет с него спесь и заставит раскаяться в том, что отрекся от их веры, а затем отдаст в дар Одину. Быть может тогда умолкнут говорливые? Теперь, благодаря Сигтрюгу и Халльварду, верил жрец, что можно будет с христианами покончить. Того, что рассказал Асгаут - достаточно было, для расправы с Волком, ведь не на кого-нибудь, на родича конунгова руку он поднял. Лишь бы только Рагхильда выслушать его соизволила, а то дважды уже видел он кюну, но холодно встречала она советника своего бывшего, а ведь он власть для сына ее вырвал в борьбе тяжкой, в интригах коварных, что так народу севера не свойственны. Но - заслуги былые позабыты, все лишь бабу ирландскую ему припоминать горазды. Даже Рагхильда. Особенно Рагхильда... и Асса.
Стиснул зубы Торлейв. С Ассой он боролся люто, сам настоял на том, чтобы выслали ее, сам все сделал так, чтобы ни у кого сомнений не возникло в вине ее. Сам яд в кубок добавил.
Он сам. Столько дней до этого предупреждавший конунга и мать его не пить из кубков, что до этого охрана не проверит, предостерегавший от козней старой кюны, говоривший, что на любую подлость пойдет она, лишь бы власть сохранить.
Он сам сделал этот яд. Сам отдал его управителю вместе с кошелем золота, полновесного золота, которое должно было обеспечить его молчание. Конечно, потом управителя убили, а тело его в круговерти битв так и не нашли, но кому до этого есть дело сейчас?
Тот яд, что был в кубке конунга отпил Укси и едва не умер. Действие его было быстрым, буквально через несколько мгновений почувствовал берсерк боль и слабость, пена ртом пошла - то видел и Харальд и все кто рядом стояли. Оставалось лишь отравителя имя назвать.
"Это Асса, несомненно - мужа своего грибочками траванула, а внука, вон какой отравой..."
Никто не вспомнил в тот миг, что Гудред копьем, а не зельем умерщвлен был. Не до того было людям, конунга спасали! А как удивлена была старая Асса, когда ее в попытке убийства внука собственного обвинили. До сих пор с улыбкой вспоминал жрец, как в лице изменилась она - о да, не одна старуха горазда была на интриги хитроумные.
Взглянул на ладони свои Торлейв. Этими руками возведен был на трон Харальд, а что взамен? Сугроб холодный и порицание всеобщее. И Рагхильда от него отдалилась, едва лишь сын ее конунгом стал - раньше, бывало, сама приходила, будто бы совета испросить у него. Но не терял еще надежды вернуть все утраченное хитроумный жрец, опасную игру вновь затеял, желая многих союзников своих одурачить и врагам нос утереть. Поймет тогда Харальд, что не может он без советника мудрого и вновь власть в руки вернется к Тора служителю.
Но сначала следовало с христианами расправится, а после - иное все.

Когда прибыли Хрольв с Иваром в отцовское поместье, их ожидали неожиданные новости. Братья еще не успели сменить охотничьи костюмы на обычные одежы да расседлать коней, как их потребовал к себе Рогволд.
- Хмурый последнее время ходят батька наш, - многозначительно протянул раб, поведавший о повеленье ярла Мера, - с самого совета у Неккви.
Братьям оставалось лишь недоуменно переглядываться да шагать в сторону покоев отца. В голове Ивара крутилась масса предположений, часть из них тут же слетала с языка, но ни одно так и отразило истинной причины беспокойств Рогволда.
- День на сборы, сынья мои. Завтра отправляетесь вместе с ратью Неккви в поход, - братья не успели пересечь порог, как огорошил их отец.
Он, как и всегда, стоял склонившись над расложенными на столе картами. Тут же стояла столовая посуда – отец редко трапезничал вместе со всеми. Последнее время он приобрет привычку подолгу запираться в покоях.
- Что?.. Поход?.. – недоуменно пробормотал Ивар, - но как же…
- А вот так, - на лице Рогволда Мудрого не дрогнул ни один мускул, - даю вам в распоряжение помимо личной охраны вашей три десятка гридней из числа моей дружины.
- Славно, - удовлетворенно кивнул Хрольв, который не был посвящен во все сложные перепетии политики отца, а потому был гораздо менее удивлен, нежели Ивар, - значит, знатной сече быть.
- Правильно мыслишь, - плоско улыбнулся Рогволд, - засиделись вы за зиму тут, пора бы вам ратные навыки вспомнить.
- Отец, вернулся ли Сигурд? – слегка помолчав, спросил Ивар.
- Вернулся, - кивнул в ответ Рогволд, - новости привез самые благоприятные. Однако так распорядилась судьба, вам обоим придется последовать зову Неккви.
Хрольв недоуменно воззрился на брата, но промолчал.
Следующее утро выдалось на удивительно теплым, можно даже сказать душным. Голые по пояс, Ивар гарцевал на гнедом во главе колонны, а Хрольв Пешеход шагал рядом – не родилось еще коня такого, что мог выдержать на себе этого гиганта.
Свыше четырех десятков мужей оружных отобрал Рогволд для замысла Неккви. Не сказать, что самых закаленных да умелых, ибо оных ярл Мера оставил для собственных задумок, но и не скажешь, что новичков, что едва знают за какое место меч держать.
- Гляди, вернется из них кто мертвым али калекой, - наказывал начальнику над гриднями братьев Эйрену Бородатому, берсерку знатному, вою умелому, - головы тебе не сносить. И пусть ты хоть трижды лучший рубака в Нидаросе, проворонишь – шкуру спущу.
- Не боися, батько, - усмехался в густую рыжую бороду Эйрен, - вернутся соколики твои.
Рогволд вместе с супругою своею стоял на крыльце. Тяжело на сердце у него было, ибо помышлял он многое. Думалось ему, что разгадал Неккви замысел его да убьет сыновей, когда те в отдалении от отцовского крова и защиты будут. Умом понимал он, что неоткуда узнавать старому конунгу было о планал Рогволда, но сердцу ведь не прикажешь.
- Прощай, отец! Прощай, матушка! – обернувшись, крикнул Хрольв, колонна воев уже проходила сквозь ворота, - вернемся с добычей! Не поминайте лихо!
Ивар уже потерялся средь широких блестящих на утреннем солнце спин, через мгновение пропал и Хрольв.

Сарасберг. Асгаут, Торлейв, Асса и братья Вебьернссоны
(и все это - навеки ваши Тельтиар и Хеллиш Кэт)

После беседы с Асгаутом вернулись к себе братья. Ничего иного не ожидал Халльвард - снова ярл все дело хотел так обернуть, чтобы ему самому выгодно было, и снова помощниками себе их избрал. И снова нельзя отказаться было...
- Знать, судьба у нас такая, брат, - Сигтрюгг улыбнулся. - Ничего, и мы ведь не в накладе остаемся.
Халльвард промолчал. Да и что тут сказать? Все уж до этого сказано было, и не один раз.
Но как прошло два дня, снова Асгаут позвал их для разговора, да не слугу прислал, как прежде делал, а сам к ним утром явился, едва те проснуться успели.
- Спите вы тут, - бросил он хмуро. - А время-то на месте не стоит. Отдохнули поди?
- Отдохнули, - потягиваясь, Сигтрюгг ответил. - Правда, что до меня, так я бы еще отдохнуть не отказался... но раз ты, Асагут, пришел, видно, закончился отдых.
- В Валгалле наотдыхаетесь, а сейчас снова конунгу служба ваша требуется.
Сказал, а сам все больше на Халльварда поглядывал:
- Ты, поди за эти два дня так и не нашел, кого управителем на Хисинге поставить, чтобы за владением твоим и братьями меньшими приглядывал?
Халльвард, что спросонок и так мрачным выглядел, так теперь еще больше помрачнел.
- Да кого же я мог найти? - развел он руками, мысленно добавляя "Коль и не искал вовсе." - И не знаю даже... Разве кого из родичей дальних - так их тоже отыскать надобно.
- Родичи твои надолго еще запомнят, как ты дядьку слугой Гандальвовым назвал, - ярл ему с укоризной сказал, точно винил за наговор этот. - Среди других людей ищи, среди холопья, чтобы всегда знали место свое и тявкнуть боялись.
- Наверное, прав ты, - Халльвард кивнул, куда-то в сторону глядя. - Я вот подумал, может тогда кого из дружины моей отправить туда? Все люди верные, а положения многие невысокого...
Сигтрюгг молчал, задумавшись над словами брата.
- Точно ли доверять можешь людям этим ты, Халльвард? - Припомнил видимо ярл, что все то отпущенники были из войска гандальвова. - Впрочем, тот молодец, что весть мне принес о полоне вашем, думаю достоин поощрения особого.
- Вот о нем я речь-то и веду, - кивнул Халльвард. - Правда, выручал Торхалль не меня, а Сигтрюгга... но брат, думаю, согласен со мной.
- Еще как согласен, - младший подтвердил. - Не бросил нас в беде, к тебе примчался... Что скажешь, Асгаут?
- Достойный малый, а имением-то управлять сдюжит?
- Это уж у самого Торхалля спросить бы надобно, - Сигтрюгг затылок почесал, - но коль уж в отсутствие Халльварда дружиной управлял, то справиться должен. Чего не умеешь - тому научиться нетрудно, если желание есть, или если жизнь заставляет.
- Сами спросите, теперь же идти надобно, - подвел итог Асгаут, к дверям направляясь. - Ныне вас не простая встреча ожидает, так что готовы будьте и помните, что говорить должно.
- Спросим, - пообещал Халльвард, вставая. - А что же за встреча-то нас ожидает?
На Сигтрюгга взглянул старший, но тот только головой покачал - мол, сам не знаю, да и откуда мне.
- Увидите.
Только и сказал Асгаут, да вышел из дома, а братьям не оставалось ничего, кроме как за ним поспевать. К большому дому вел он их, конунжему. Постучал дважды, отворили слуги - внутри же в сенях на палати Торлейв жрец сидел, посох в руках держа. Недобро как-то на Асгаута он глянул.
- Заждался я тебя уже, - произнес. - Что же ты долго так?
- Дела, - плечами пожал ярл, братьев в дом запуская. - Что, долго еще сидеть?
- Да тут уж не я решаю, - покосился на дверь в покои ведущую Торлейв. Двое воинов ту дверь подпирали в облачении полном.
- Приветствуем тебя, Торлейв-жрец, - в полупоклоне Халльвард склонился. И тревожно к Асгауту повернулся. - Что происходит здесь?
Сигтрюгг напряженно по сторонам смотрел, чувствуя неладное.
- Да вот, вас дожидаемся, - отвечал служитель Тора с улыбкой приветственной, натянутой. Не приятно ему было здесь находиться, как просителю простому под дверью закрытой. - Ты руку покажи, Халльвард.
- Руку? - поднял брови юноша, но ладонь изувеченную показал жрецу, недоумевая.
Покачал головой служитель асов, рану разглядывая, да губами причмокнул.
- Отлично, превосходно, - полушепотом произнес, про себя скорее, вслух нежели, а после добавил громче уже: - Ну садитесь, стоя-то ждать не приятно слишком.
Первым Асгаут на скамье разместился.
За ним и братья сели рядом с ярлом, жреца послушавшись - и по-прежнему не понимая ничего.
- А кого мы ждем? - задал вопрос Сигтрюгг, что куда менее брата своего терпелив был.
- Покуда кюна нас принять соизволит.
Сказал Торлейв - как отрезал.
- А почему те двое... - другой вопрос собирался уж Сигтрюгг задать, но старший Вебьернссон руку поднял, покачал головой: обожди; и умолк парнишка, так и не закончив.
В молчании сидели они, долго сидели, но наконец скрипнула дверь, да появился мужчина широкоплечий с бородою окладистой. Глянул на всех, да сурово так, что даже жрец дернулся, словно ужаленый, а после молвил:
- Кюна великая видеть изволит вас.
Коротко сказал. Скупо. Так со слугами говорят - не с ярлами и жрецами. Но поднялся Торлейв и Асгаут встал. Оба прошли под взорами стражи испытывающими.
Следом и братья отправились. Халльвард взгляда не отрывал от мужа того сурового, уходя; когда уж вошли они, Сигтрюгг за плечо его тронул - обернись уже, к самой кюне пришел ведь.
Давно не был Халльвард в покоях этих... Помнится, в прошлый раз, когда являлись они сюда, тоже вчетвером здесь были, да и стояли также: Асгаут, Торлейв впереди, согбенный тогда от кашля, и они с братом сзади. Еще и дева Гиллеад была... И Рагхильда перед всеми ними.
А сейчас не было Рагхильды.Грузную старуху со строгим лицом увидели Вебьернссоны перед собой, и на лице каждого удивление отразилось. Склонившись перед женщиной, переглянулись братья - Сигтрюгг плечами пожал, Халльвард задумался...
- Асса, - одними губами Сигтрюгг произнес. Прежде не видели они кюну пожилую, но слышали о ней - видно, то и впрямь она была сейчас перед ними, больше некому.
Да, и верно что-то неладно было... Как же она оказалась здесь, и, главное, зачем?
- Торлейв, вот уж не ожидала, - чуть губами пошевелила старая. Любила она, чтобы каждое слово ее ловили. - С чем пожаловал?
Склонил голову жрец, лишь братьям заметно было, как гримасса на лице его злая появилась - и без того знала старуха зачем он пришел, так нет же - спрашивает, заставляет опять с просьбой униженной обращаться.
- Привел Асгаут юношей тех, о которых раньше я говорил, - начал рассказ Торлейв. - То Халльвард и Сигтрюг, внука твоего родичи, великая кюна.
Бросила взгляд придирчивый Асса на братьев, не ей они были родичи, нет. Рагхильде. Да кроме того Гандальву служили раньше. Не укрылось ничего от хитроумной правительницы Агдира.
- Хороших слуг внук мой в дом взял.
- Да позволит мне сказать великая кюна, свою верность конунгу доказали мы не раз, - кивнул Сигтрюгг, вид сделав, что не понял насмешки в словах ее.
Скользнул взгляд с мальчиков на Асгаута, хотя тот тоже кюне старой совсем мальчишкой казался сейчас. Затем обратно на Сигтрюга глаза проницательные взглянули, словно говоря: "Конунгу верность доказывали? Или еще кому?" Не произнесла этого вслух Асса, но и так понятны слова были. Другое молвила:
- Что же всех вас, мужей доблестных, здесь собраться заставило? Навестить меня, старуху, решили?
Вновь просить заставляла кюна. Скрипнули зубы жреца, опять поклонился он.
- Помощи твоей и суда справедливого ищем.
Пришелся тычок Сигтрюгу под ребра от Асгаута незаметный: "Мол пора и тебе рассказать все, о чем уговаривались".
Прокашлялся Сигтрюгг и начал:
- История приключилась с нами хуже беды любой. Посланы были мы конунгом Харальдом в Гиллисберг, досмотреть, как крещение там проходит, - поморщился юноша, словно о чем дурном говоря. - Не все ладно там было - вино для церемоний их испорчено чем-то было, и много людей отравилось. Но во всем нас обвинили, слуг конунжих, очернить для чего-то хотели... И ведь не просто напраслину возвели на нас, а под пытками признаться заставили! Погляди, кюна, на отметину страшную у брата моего на ладони - то Харек Волк постарался...
Халльвард, в стороне до этого стоявший, после слов Сигтрюгга руку вытянул, к кюне на шаг приблизившись.
- Верно брат говорит, - продолжил хельд молодой. - В цепях держал меня Харек, ни единому моему слову не веря, избивал, убить грозился. След от ожога на моей руке, огнем пытал меня он... Говорил я ему, что Харальду-конунгу родичем прихожусь, но Волк в лицо рассмеялся мне, ответил, что ни Харальду, ни родичам его царственным не слуга.
- Да и Эйнар Губитель Заговоренных не лучше Харека, - снова Сигтрюгг подхватил, - без суда в остроге держал меня, есть не давая. да заставлял отринуть богов, которым молюсь я, принять христианскую веру. Кабы не Асгаут, вовремя подмогу нам приславший... верно, пропали бы оба. Скажи же, великая кюна, неужели безнаказанными останутся люди эти, которые так жестоко обошлись с нами?
- Злодеи какие, - казалось еще мгновение, и руками всплеснет кюна величавая, но нет, в глазах лишь насмешка светилась, словно слово каждое их она сомнению подвергала. По приказу ли Харальда? Безвинно ли обвинили? А может была вина какая? - Нельзя без наказания такую несправедливость оставлять, всем должно воздасться по делам их.
Не любила Асса Харека Волка, за то не любила, что Рагхильду он сыну ее привез, из плена спас. И Эйнара по той же причине не жаловала. То знал Торлейв, на том хотел сыграть, братьев к старой кюне приведя, момент подгадав, когда Рагхильда усадьбу покинет - то Фредрик жрец помог, уговорил кюну в капище ближнее отправится, богам жертвы принести.
- Справедлив суд кюны мудрой, многое повидавшей на свем веку, обо всем знающей, - поклонился Сигтрюгг, и Халльвард за ним следом. - И правду от лжи отличит с первого взгляда, и не попустит, чтобы ушли от наказания виновные.
Лестьюю неприкрытой сочились слова Вебьернссона младшего - только кто же на лесть не поддастся, кому не приятно о себе речи сладкие слышать?
Улыбнулась кюна. Ехидно улыбнулась. Неприятно. Так, что даже Асгаут, до той поры спокойно стоявший, испугался, как бы худа не вышло из затеи Торлейва.
- Старость - она все видит, - произнесла Асса. Норочито с кряхтением произнесла, будто издевалась над ними. - Вы идите, мужи достойные. Придет время - отольются слезы ваши обидчикам.
Поклонился Торлейв, и Асгаут за ним во след.
Склонились и братья вновь ("Ох и противная же старуха!", Сигтрюгг подумал, впрочем и Халльвард того же мнения был), да за жрецом и ярлом вышли, не оглядываясь - уж больно не хотелось Ассы взгляд снова на себе ощутить.
- Неужели думаешь ты, что будет тебе подмогой бабища эта? - Асгаут спросил, едва они за ворота усадьбы вышли. - А ну как все наоборот сделает? Видел взгляд ее?
- На то и рассчет, - жрец отозвался. - С нами будет - хорошо, а нет - так все едино не станет Рагхильда на поводу у нее идти, а власть ныне у матери конунга настоящая, не у бабки.
- Тогда зачем она нам вообще нужна? - Неудомевал ярл.
- Скоро, скоро узнаешь, - улыбнулся в бороду густую Торлейв. - И вы, братья, тоже.
Задумчиво кивнул Сигтрюгг, на жреца глядя. Да, коли вернулся Торлейв, значит, снова коварство какое осуществить попытается... только вот что на этот раз? Нет, не мог догадаться парень.
"Скоро узнаешь..." Выходит, остается только ждать.

Фреалаф. Сарасберг
Со Скальдом

Фреалаф въехал в Саросберг уже вечером. По дороге его никто не останавливал. Знамя со знаком ворона на белом полотнище дало ему необходимую неприкосновенность. а известие что он идет из стран дальних вызывало любопытство и избавляло от излишних вопросов.
Так до усадьбы конунжей добрался он, там же спросил дозволения кюну увидать, в ответ же его хирдман, что ворота охранял так спрашивал:
- А какую кюну ты видеть желаешь?
Сонно спрашивал, лениво. Давно в Сарасберге сражений не было - с той поры уж, как людей Хаки выгнали. Оттого и разленилась стража.
- Я человек нездешний. Сказали что конунг далече. Мол просто отвези послание к кюне. ОТкуда мне знать сколько тут кюн у вас добрый человек?
- И какое же у тебя дело может быть, если ты даже не знаешь к кому оно? - Усмехнулся стражник.
- Знаю только что мать конунга тут за него и поболее конунга тут власть имеет.
- Рагхильда Вещая - кюна наша. Твоя в том правда, - согласился усач, да тут же добавил. - Вот только со жрецом верховным ныне в капище она уехала, утром лишь вернется, никак не раньше. Ты отдай мне послание, а я его поутру кюне вручу, да вот еще - скажи от кого хоть вести-то принес?
Фреалаф потупился.
- На наречии иноземном послание то написано. Я же сказал, что я из земель дальних приехал. И не велено мне было никому кроме самой кюны или самого конунга то послание вручать. По дороге напали на меня лихие люди и забрали кошель, а в нем и послание было на выделанной коже. ТАк что только на мое слово можно положиться. А если кюны нет, то подожду до утра.
Вздохнул хирдман, видно задели его слова про люд лихой на дорогах:
- Много татей расплодилось в лихолетье это, - согласился он. - Ты, добрый человек, иди на двор постоялый, там, быть может ночлег себе найдешь, коли повезет. Много людей нынче в селении - не хватает на всех домов. Люди уже, что звери - в хлеву спят.
- Было бы тепло, было бы сено свежее да одеяло теплое, да навозу бы не было, так и ночлег во всем хорош будет. -ответил Фреалаф. - В землях южных, бонды поди не лучше скотины живут.
- Так-то там, а у нас раньше лучше было, покуда война не началась, - усач продолжал. - Я-то раньше поле пахал, да вот - призвали к оружию. Теперь стою, как столб у избы этой, хорошо хоть кольчугу с какого-то альвхеймарца снял, да шлем - какая-никакая, а добыча.
- А дома кто остался? Уже и сев повсюду идет. Как поля не засеют, то кто урожай соберет?
- Брат меньшой, да сестры - управятся как-нибудь, а я сам еще чего добыть хочу, пока война не кончилась - потом-то где добрую кольчугу достанешь?
- Уж что верно то верно. Разве что франков пограбить, но до них еще доплыть ведь надо, а путь неблизкий. А в это время вольные викинги дом твой пограбят.
- А франки зарубят, - усмехнулся хирдман. - Но ты иди, пока совсем не стемнело - а то потом и вовсе дороги не найдешь.
- И то верно. Спасибо на добром слове. Еще свидимся. - Фреалаф пожал руку хирдмана и направился к постоялому двору.
Быть может и добрался бы он без приключений до строения того да ночлег себе нашел, но так вышло, что навстречу ему шел, пошатываясь слегка, человек один в богатой одежде, да с шапкой на лоб нахлобученной меховой. Не разминуться им было в потемках, задел локтем гонца тот, вскинул голову гордо, готова была брань с уст сорваться, да только едва взгляды их встретились, как узнали они друг друга:
- Ты, песья сыть! - Бьярни прокричал, на шаг отходя. - Предупреждал я тебя, чтобы ты к своему ярлу шел, а сюда и носу не казал?
- Вот я и шел к своему ярлу, а ярл мой тут сидит. - ответил Фреалаф спокойно - И вообще, добрый человек, ты меня с кем-то путаешь
- Рожу такую сложно спутать с кем, - тот процедил. - Ярлу твоему в свинарнике место, и тебе вместе с ним. Помню я, как ты мальчишку на цепи вел, да отдавать нам не хотел, когда добром просили. Здесь он - Халльвард, сын Вебьерна, коли меня память подводит - так его не подведет.
Пьян был слуга Асгаута, да все же признал посланника Харека.
- Ирладнца своего-то куда дел?
- Продал уже. Надоел он мне. - ответил Фреалаф
Рассмеялся Бьярни.
- А сам, никак решил и Харека бросить?
- Так дык иноверец он. И вообще он на службу конунгу Ранрики шел наниматься.
- Конунгу Ранрики, - расплылся в улыбке хирдман. - Сможешь слова этит перед кюной повторить?
- А как же - ответил Фреалаф. - ты думаешь я просто так сюда приехал?
- Кто ж тебя знает.
Радовался пьяный Бьярни, вон ведь сколько интересного узнал, а коли еще приведет этого воина к Асгауту, так там, глядишь и награду получить можно не малую.
- Рассказывай, дан подробно все - я за тебя слово скажу ярлу. Награду получишь богатую.
- Награду говоришь? Награда никогда лишней не бывает.
- Я зря не болтаю, - пообещал воин. - Кюне расскажешь о предательстве Харека - будет тебе награда.

Нидарос, Рогволд и Хунтьев
С Тельтом.

День минул с той поры, как ушло войско к горам оркдальским, стягивал Рогволд силы свои к Нидорасу, как того от него Неккви требовал. Уверен конунг был, что коли сыновья ярла при нем - все как должно исполнит Рогволд, оттого и требовал, чтобы защиту организовал усадьбы главной.
Недалеко от Нидораса нагнал дружину ярлову отряд небольшой, всего-то пять человек на лошадях взмыленных. Старший над ними поспешил самого Рогволда увидать, да так ему сказал:
- Исполнили мы поручение твое, не разомкнет он больше уст.
Кивнул в ответ Рогволд да приказал им сменить лошадей да найти место себе в колонне.
- Скоро отдохнете. Там все мы на лаврах почевать будем. А пока у нас дело есть с одним старым знакомым, - последняя фраза была произнесена скорее уже для самого Рогволда, поскольку никто их окружающих ее не услышал.
Приготовления Рогволда естественно отличались от обычных мер предосторожностей и это не могло не насторожить людей, в чьих руках также были сосредоточены нити власти. Многие были самым банальным образом подкуплены Рогволдом, некоторые попросту преданы ему, ну а некоторые, такие как Хунтьев, попросту рассчитывали самостоятельно вырвать кусок помясистее, а потому увещеваниям не поддавались.
К Хунтьеву и направился Рогволд – с дружеским визитом. Дружина его расположилась небольшим лагерем (всего десяток сотен, остальные в патрулях да в дозорах) на небольшом холме, неподалеку от усадьбы Хунтьева, а сам ее предводитель в сопровождении десятка гридней торжественно – поблескивая позолеченными шлемами, изгибаясь навстречу северному ветру знаменами, да позвекивая сбруями дорогими – въехал во двор поместья.
Тут же со всех сторон их облепили рабы, стараясь во всем услужить высоким господам. Спешившись, ярл Мера и заместитель Неккви, чеканя твердый шаг, направился ко дверям, где у порога его ожидал сам Хунтьев.
- Привет тебе, старый друг, - поприветствовал того Рогволд, - мир дому твоему, - мгновение спустя эту же фразу гулко повторили вои, сопровождавшие Рогволда.
- И тебе здоровья доброго, - отвечал ему конунг, в дом пропуская. Но от взоров гостей не могло то укрыться, что над усадьбой развевался уже Алый Змей Хунтьова, а не Золотой. Неужто успел похоронить тестя уже зять. Как бы на новость такую сам Неккви посмотрел?
- С чем пожаловал, Рогволд Могучий?
Не стал его мудрым называть конунг, видать себя умнее считал. Рабы же тем временем ворота крепкие заперли - хороша была усадьба, частокол высокий, стены крепкие, подворья укреплены на славу - в каждом доме оборону держать можно. Коли собрать здесь рать хоть в сотен пять, так полгода натиск многотысячной армии сдерживать не трудно будет.
- С предложением пришел. Насколько ты помнишь, Неккви завещал мне беспокоиться о защите нашего города да усадьбы его, - мягким тоном начал Рогволд, - однако видать последнее время годы начали брать свое, стал я излишне сентиментальным. Жалко сыновей, ежели погибнут, а потому вместе с ними лучших воев своих послал я.
Приняв из рук раба чашу с брагой и слегка промочив горло, Рогволд продолжал.
- Так прошу тебя воев своих с патрулей снять, да вокруг города расставить, поскольку уж пусть лучше мои новички глаз не смыкают, для них же полезней, а городские ворота оставим на плечи твоих воев, которые поопытнее будут, а значит и общее наше дело в безопасности пребывать будет.
Усмехнулся Хунтьов. Подвоха он искал в словах противника давнего, но нет - гладко все звучит, ему, Хунтьову, полезно. Пусть по побережью рогволдовы людишки ездят, коли он их не жалеет, пусть ищут врага повсюду - чего искать, его, коли известно где он - через горы идет. Так почему бы не отозвать людей - свои хирдманы, верные, отборные под боком будут. С такими усадьбу защищать не сложно будет если случится что. Даже странно было, что предложил ему это Рогволд.
- Согласен я, добрая идея, - кивнул конунг наконец. - Но ты заходи, чего так стоять на пороге.
- Зайду, я, пожалуй, погощу у тебя часок, - с улыбкой, раз случилось все по его желанию, на то ответил Рогволд, - а потом покину тебя, ибо без меня эти болваны простейшего приказа толком выполнить не в состоянии.
Прошествовал Рогволд вместе со спунтиками своими, как и полагается, в трапезную, где перекусил слегка вместе с Хунтьевым да поговорил с ним на темы маловажные, будничные. Лишь пару раз помянул, где по его мнению в городе наибольший присмотр требуется.
- Ну, спасибо за хлеб-соль, Хунтьев, - вставая поблагодарил Рогволд, его лицо и глаза по-прежнему не выражали ровным счетом ничего, иначе бы Хунтьев обязательно смекнул недоброе в словах и намереньях ярла Мера, - мир дому твоему, задержался я бы подольше, да дела срочные, уж тебе ли меня не понять.
- Да, иди, не буду тебя задерживать, - произнес на то конунг, сам полагая, что чем дальше соперник будет, тем лучше только. Кто знает, о чем еще подумать мог ярл могущественный, Алого Змея на штандарте увидав. - Слуги мои тебя проводят, если необходимость в том есть.
Вернувшись в лагерь, Рогволд первым делом сообщил ближайшим приближенным, т.е. начальникам над его хирдаманами, да главным гриднем из числа тех, что всегда следовали за ним, об изменениях.
- Разошлешь всех, кто хоть сколь-нибудь смышлен в деле ратном по побережье, - объяснял Рогволд, - пусть прочесывают. Ну а товарищей моих дорогих, с коими я неоднократно плечом к плечу бился, спрячь в усадьбе да размести в доках и по городу всему.
- Так договоримся же о знаке каком, - произнес Сальге Кучерявый, начальник над сотней хирдманов, - чтобы знать, когда псов Хунтьевских бить.
- Добро, я и сам об этом думал. Ежели услышишь ты рог охотничий трижды протрубил, поднимай воев своих да в бой их веди.
Долгое время еще обсуждал Рогволд с товарищами где и как разместить хирдманов своих (коих, надо отметить, не так уж и много у него было – всего две с полтиною сотни), пока наконец не пришли они ко взаимному соглашению. Большая часть сил была сосредоточена вокруг гавани, чтобы как можно скорее отсечь лояльных Неккви людей от основных береговых укреплений – ежели возникнут трудности с зачистой города, то люди Харальда подсобят в этом деле.
Порешив с планом сражения да раздав последние приказы, Рогволд счел возможным удалиться к себе в покое и наконец отобедать, ибо уже давным-давно перевалило через зенит солнце жаркое. И есть и пить хотелось - невмоготу.

Сообщение отредактировал НекроПехота - 31-08-2007, 0:45

Северный Мер. Хакон.

Союзники шли вперед по возможности быстро, не отвлекаясь на отдых, хмельные напитки и бондовых жен. Хакон и Грютинг стремились быстрее покинуть гористую местность, дабы не смог Неккви перехватить войско в местах, захватчикам негугодных. И все равно еле успели: когда объединенное войско Транделага и Оркдаля, с агдирскими гриднями до числа, вышло к равнине, вдали уж маячили стяги со змеем златым. Хакон усмехнулся в усы, представляя в уме досаду конунга Мера. Еще бы: не начав сечу, он уж позволил врагам преимущество взять, и ждать его там, где захотели, а не в месте, избранном волею Неккви.
По знаку своих предводителей, пришлое войско растеклось по равнине, становясь пред противником строем в форме серпа. Хакон-конунг на левом краю с дружиной своей оказался, Грютинг-ярл справа воев верных поставил, а в центре меж ними агдирцы Харальда стояли. Властители разумели, что, хоть ныне вместе воюют Транделаг и Оркделем, но в умах многих жива еще память битв лютых. Кто ж поручиться своим животом, что, в гуще сечи, трандхеймец ярла оркдальского, будто конунга своего, слушать будет? Случай с агдирцами, в Оркдале оставленными, уж доказал, что не было у союзников еще единства в сердцах. Лишь на словах враги братьями сделались. Вот и решил перед сечею Хакон конунг своих воев далече от себя не пускать, да следить лично да доблестью их в гуще битвы. И Грютинг на то согласился.

Мерская Битва
С Эйденом

Неккви и Сельви рядом ехали в этот час, вперед горы виднелись Оркдальские, с каждым шагом все выше они становились, все ближе, но пока еще далеки. По плодородным землям войско их шло, пахотным, по тем землям, что весь Мер Северный, прибрежный, кормили. Осторожно воины ступали, обходили поля - каждый знал, что коли затопчет колос, так потом можно зимой и без хлеба остаться. Беден был Мер, слишком беден, чтобы так просто поля топтать.
К исходу дня вернулись разведчики, что на конях резвых посланы были вперед, старший их, Карон, подле конунга остановился, да так молвил:
- Опоздали мы, повелитель - перешли уже горы враги наши, по предгорьям деревни грабят, бегут бонды прочь, а кто и вовсе уже к Хакону Хладирскому переметнулся, на нас движеться войско это.
Сельви знал - что их главный козырь пропал... Значит - ничего не остается...
Опоздали, преимущество главное свое потеряли. Осознал то сразу конунг, но не о утерянном жалеть надо было - думать как положение исправлять. В предгорьях боем связав врагов, легко было бы победу заполучить, а здесь - сложнее будет. Но все же возможно это еще.
-Мы идем в прорыв! - обьявил Сельви.
- Постой, - положил ему ладонь на плечо Неккви старый. - Прорыв дело хорошее, но пока еще есть преимущество у нас - не стоит сломя голову на врага идти. Видишь поле это?
Славное было поле, много лет кормило оно мерян, колосья золотые каждую осень собирали на нем, сейчас же едва всходы только показались на нем. Хорошее поле было, обширное. То и Сельви видел, и дед его. Могло поле разместить на себе войско мерское.
- Но ведь это... - прошептал Карон, удивившись тому, что старый конунг задумал.
- Хлеб наш, - кивнул Неккви. - Но чем оставлять хлеб врагу, не лучше ли нам, пусть ценой голода будущего, но выбрать место для сражения удобное, а не рваться не знаю куда. Дальше в низину дорога ведет, помню, здесь я еще ребенком играл часто, так что тяжко будет подниматься псам Харальда. Здесь врага встретим, земля Мера нам подмогой станет.
-Но... Ежели мы сверху нападем, у нас будет превосходство в скорости. Можно обождать немного, тогда и лучникам нашим видно врага будет, и нам с возвышенности спускаться легче! Мы будем атаковать быстро, они же будут уставшими, а для их лучников мы будем недосягаемы, ибо будем двигаться с большой скоростью, да и не будут же они по своим стрелять, ветер дует нам в спины, дедушка, и это - хорошо!
Сельви говорил это с видом исконного вожака. Чуял он - без его твердой руки битва эта не обойдется. Но также он чувствовал нагнетенность. Знал он - тяжела будет эта битва.
- Да, внук, как никто иной, понимаешь ты замысел мой, - кивнул старик. - Что же - прикажи войскам на привал остановится, да каждому укажи, где место его в строю будет. К утру здесь вражина появится, так ведь?
- Быстро идут, конунг - к утру неминуемо подступят, - кивнул Карон.
- Готовь встречу, Разрушитель, - повелел Неккви. - Пусть передохнут, сил наберутся люди - завтра сподручнее будет нам восвояси спровадить Хакона Хладирского, а быть может и к самой Хель в гости.
-Хорошо, дедушка...
Сельви огляделся... Увидел он Свейна.
-Свейн! Ты мне помощником будешь в бою, как никто другой ты знаешь эти земли, поможешь правильно расставить солдат... Вижу, жаль тебе земли, да Мер весь - дороже... Топчит вражина твои земли, топчит... Обьяви всем привал, да обьясни мне как лучше войско поставить...
-Слушаюсь, Разрушитель! - утробным голосом прорычал Свейн. Был он добродушен, однако вид и голос его этого показать никак не могли... Он пошел исполнять приказ... Сельви же прикорнул...

Ночью что - то потревожило сон Сельви и он встал на землю обеими ногами, оглядел поляну... Встревоженно глядел на него Свейн.
-Ты, Сельви, устал, я понимаю, однако же, пора людям показать что да как... Вот здесь - Свейн показал начало дороги - Встречать мы их будем... Рогвольдовские щенки пусть идут первыми, их, как знаю я, тебе не жаль... Затем идешь ты и твои воины, дабы прорвать оборону врага, так. Неккви - оставим мы позади, ибо он все - таки, как никак - свое уже отрубал... Так... Около тебя, чуть правее - будут Гриковские сироты, они тебя если что, прикроют... Лучники будут вот там... - Свейн указал на стоящий разрушенную стену поодаль. - Там их сложно будет заметить, да и позиция у них прямо скажу - отличная... Ну что еще сказать? Один с нами, я надеюсь...
-Да, Один с нами...


Мрачное утро выдалось, ни луча солнечного - все небо тучами заволокло, словно и не хотели на битву эту смотреть Асы светлые, словно противна им была распря в землях северных.
Выстраивались войска Мера Северного, как и уговорено было, споро выстраивались, времени не теряли даром - ведь подходили уже враги, подбирались - издали видны были рати, да знамен леса, среди которых много узнал Неккви.
Подозвал к себе внука старый конунг, указал рукой на неприятеля, что полумесяцем растянулся - велика рать, больше в ней воев, чем меряне выставили, да большего ожидал старый конунг от ворогов своих, о неисчислимых армиях он слышал, здесь же - едва ли тысяч пять набраться могло, а среди них, знал это конунг, видел, не утратили остроты глаза старческие - среди них бонды-землеройки затесались, не противники это потомкам конунгов морских.
- Вон, внук, смотри - слева медведь алый поднялся, а подле него еще знамена небольшие - то рать Хакона из Хладира, силен враг этот, справа же козел золоторогий на стяге в окружении иных символов - это Грютинга, что склонился перед Харальдом щенком люди.
Перевел дух конунг, в центр войска вражеского взглянул:
- А вон и волк черный на алом, что кровь знамени - враг наш главный, Харальд. Что-то не вижу его я среди бойцов, видать вновь побоялся на бой выходить. Как наступать начнут они - ты, внучек, с войском отборным, по агдирцам ударь - покажи им, чего меряне стоят, сломи дух вражеский. Как разделим надвое их, так проще и добить будет.
Обвел он ладонью подступающую армию.
- Не смотри, Сельви, что много их, сильнее мы, то и тебе, и мне известно.
Надвигался вал вражеский, медленно, неспешно, в силе своей уверенный, но вот миновали они расстояние полету стрелы препятствующее, прозвучали рога боевые, увеличили скорость вороги, щиты подняли.
-Свейн! - прокричал Сельви, видя, что враг прикрываться хочет. - Пусть лучники стреляют!
-Хорошо, Разрушитель! Слышали приказ? Стреляй во врага!
Лучники среагировали быстро. Ждали они приказа этого, дрожали стрелы наложенные. Разом сорвались сотни жал, жертв находя, в ноги впиваясь, нерадивых разя, тех кто плохо щит держал. Заставляли залпы эти защищаться людей Харальда.
-Дружина??? Пришло наше время! В атаку!!! - прорычал Сельви. Безумство уже взяло над ним верх, рванулся он во главе дружины вперед. Воины лучшие, отборные, как и их предводитель, боевому безумию подвержанные, пошли в атаку прямо нацентр, к знамени Харальда. Перед глазами Сельви появились красные круги, не различал он уже людей перед собой - лишь топор свой видел, да кровь, которой обагрился клинок. Он окончательно стал берсерком...
Дружина передавая врезалась в рати вражеские, строй агдирский ломая, а следом уже надвигалось остальное войско. Армия Мера разделилось на две части - одна, меньшая, осталась с Неккви, а другая, большая, ринулась за молодым конунжичем, успех его закрепить, покуда не очухались враги.
Сельви ревел, словно медведь посреди зимы разбуженный, он бежал впереди всех, перед врагом махнул топором, срубил ему голову, затем другому. Отстранялись агдирцы от берсерка, не хотели с ним битвы искать. Кто-то назад подался, стяги родовые бросая. Мерийская волна хлынула на вражий берег, сметая воинские ряды...
Выплеснувшая в лицо кровь освежила Сельви и он начал размахивать топором налево и направо, рубя врагов и не обращая внимания на преграды, он крушил доспехи, ломал черепа, разрубал тела, в ярости Сельви заметил волка. Черного волка на алом...
Зрачки расширились, сердце забилось в тяжелом ритме, он взревел еще раз, оглушая тех, кто бился рядом, и подпрыгнув, локтем сломал кому - то шею, замахиваясь на знамя Харальда. Знаменоносец испуганно отшатнулся, но ему это не помогло, Сельви перерубил древко вместе с его шеей. Тяжело вздохнув, он размахнулся топором вокруг себя. Затем еще раз... И еще раз, рубя рядом сражающихся агдирцев, а порой и своих, в боевом безумии - берсерк не замечал этого.
Следом за Сельви в прореху посреди войска вражеского образованную, все больше воев врывались, топтали знамена низвергнутые, сотнями глоток кличи боевые извергали, крушили агдирцев, лучники же, что с Неккви остались стрелять продолжал по краям серпа, коим войско вражеское выстроилось. Тяжкая это перестрелка была - отвечали уже залпами дружными люди Хакона да Грютинга, в долгу не оставались, но вот, в бегство центр обратив, растеклась волна мерская на два потока неравных - вправо и влево понеслись дружинники - супротив Грютинга дружину повел ярл Ульвберг, воин старый и умелый, но меньше войска было у него - не считал Неккви, план военный составляя, ярла оркдальского, колени склонившего, противником достойным, против же Хакона ринулся Тормар Чернобородый, а с ним в одном строю и сыновья Рогволда и почти две тысячи воинов мерских. Свейн же все время это подли Сельви был, центр войска волчьего помогал крушить, так чтобы и мысли не появилось у Агдирцев бегство свое позорное прекращать.
Сельви некогда было радоваться бегству агдирцев, ибо в безумии не видишь и самых элементарных вещей... Он продолжал бой, Разрушитель словно Молот Тора обрушивался на врага, размахивая секирой в боевом танце так, словно ураган морской всесокрушающий шел, а не воин пеший, он рубил врагов на части, сам того не понимая, но желая их смерти, их крови, их поражения. Лучшим он был на поле боя, ибо именно он повергнул войска Агдира в бегство, не единым мастерством своим, но и духом своим, заставившим войско идти за вождем, за Сельви. А когда рассеяно было войско центровое окончательн, он ринулся на подмогу Ульвбергу, дабы сокрушить Грютинга вместе с ним...
Кровь лилась рекой.

Битва за Северный Мер.
Мерийцы и транделагцы.
Совместно с Тельтиаром.

Нежданный напор воителей Мера, возглавляемых берсерком, заставил струхнуть не только агдирцев, коим он шеи рубил, но и гридней Хакана Трондского. Вот тут и стала видна мудрость Медведя: коли не боялись бы вои трусами прослыть, отступив на глазах конунжьих – небось, тоже назад подались бы. У страха глаза велики: Сельви-Разрушитель казался воителям Транделага втрое страшней знаменитого Гутхорма.
- Воины Трандхейма! – Хакон голос возвысил. – Ужель матери ваши были с рабами трусливыми? Не вижу причины иной, чтоб сыновья моих храбрых соратников в страхе тряслись. Смрадом ваших портов всех валькирий, глядишь, распугаете. В бой!
Первым на приказ отца младший Хакон откликнулся. Не то слова про рабов его сильно задели, не то кровь молодецкая люто битвы просила. А только бросился отпрыск конунга на врагов, а вместе с ним – Ахти Йотун, что верность Хакону сохранил да с ним на сечу отправился. За теми двумя и прочие воители потянулись.
Тяжелая битва выдалась, жестокая, тут уж не на удаль берсеркову надеялись хирдманы, а лишь на умение свое да на мечей остроту. Вел мерийцев Тормар, лучшие мужи Мера Северного за ним следовали, в боях испытанные - таких повелел старый Неккви против Хакона бросить. Больше других врагов медведя старого опасался змей, оттого и силу столь великую на него направил. Развевался стяг медвежий, бросил своим воинам Чернобородый, клинком на знамя то указывая:
- Подобно Сельви нашему, что волка растоптал, сбросьте и медведя, храбрые воины!
Кричали в ярости мерийцы, воодушевила их победа первая, думали что сейчас так же легко и второй войско рассеют по окрестностям, да только вскоре уже на строй латный наткнулся вал этот - то ратники Хакона наступление их сдержали. О скалы разбилась волна мерская, не смогли они с наскока проломить стену щитов, десятки поединков и схваток завязались.
Сам Хакон секиру поднял, не доверяя в бою чужеземным мечам. Многие бы за счастье почли спиною его заслонить, но, коли решил конунг в битву идти – мигом замкнулись уста. Старый медведь – не волчонок младой, у коего еще сотня битв впереди. Не посмели ярлы да гридни старого Хакона от битвы беречь, но сгрудились вокруг с криками славными. А сам властитель земель Транделага, будто не видя Тормара и воев его, стал прорубаться вперед, туда, где змей золотой над дружиною реял.
«Если змее голову отрубить – тело легче в куски покрошить будет», - решил про себя Хакон. Невзирая на возраст, рука его была тверда, а опыт превосходил большинство, ныне вышедших на поле.
Люто рубились гридни те, что вокруг Хакона шли - присутствие государя рядом сил им придавало, не хотели слабости являть на глазах у повелителя, что наравне с ними бился. Поддались войска мерские там, сдавать начали, но послал туда подкрепление Тормар, тех из людей своих, что еще не успели в бою увязнуть. Медведя им сразить наказал, дабы смятение посеять в рядах нападающих.
- Сам в руки к нам идет хладирец! - прокричал Чернобородый, поддержали его гулом громким мерийцы, что сейчас с людьми Ахти и младого Хакона рубились. Никто отступать не желал, да только больше людей было у транделагцев, перемалывали они медленно войска мерийские.
Реяли знамена над полем - каждый ярл и хевдинг по стягу имел да велел ближе к битве стоять знаменоносцам, дабы воодушевляли на бой хирдманов. Недалеко от конунга и племянники его сражались, прогрызаясь через ряды мерийцев с гриднями отборными. Грозило затянуться сражение это.
Остановился Хакон на миг, пот с лица утер рукой окровавленной. Битва кипела, что море северное штормом осенним. Не явно пока было, чья рать врага перебарывает, да кто кому в сече этой хребет переломит. Сам же конунг видел отлично, что много воев ныне меж ним да Неккви из Мера. Вот и решил врага висою уязвить, чтобы ярость мерийцев на поступок неумный толкнула:

Псине смердячей
Сирую долю
Один готовит
Тропами сечи.
Пляской мечей
Ворогов волю
Ладно поборем
Ратную сталью.

- Это я тебе. Неккви, пою! Старый пес, что за хирдманов спины попрятался – ужель викинг ты ныне, а не баба беззубая! – крикнул он опосля. За шумом битвы конунг Мера то не услышал, зато вои его, за Тормаром шедшие, взъярились пуще берсерков.
Яростные крики пронеслись среди мерийцев, бросились многие из них туда, где конунг Транделага был, желая самолично его за слова дерзкие покарать, не мог их ярл удержать, да и не стремился - сам хотел лишить воинство вражеское предводителя, так что замыслу его полезна была виса язвительная.
Сильны в гневе были потомки морских конунгов, сумели опрокинуть фланг один воинства хаконова, но оттого лишь, что большая часть их на фланге том сражалась, на другом же, где Ахти молотом и секирой орудовал совсем мало осталось ратников, не могли они больше великана гудбрандсдалирского сдерживать.
Видел тяжкое положение людей своих издали Неккви, знак подал воинам, его окружавшим - двинулись, мечи обнажая вперед лучники из тех, кто уже колчаны опустошил, на подмогу шли Тормару, сам же конунг лишь с телохранителями остался за сражением наблюдать, резерв последний исчерпав.
Хакон усмехнулся в усы, но та улыбка быстро стала волчьим оскалом. Давно конунг не был на поле битвы. И сейчас ноздри его расширялись, вдыхая запах пота и крови. Он чуял смерть вражью, как лошадь – воду в земле каменистой. Пушинкой взлетела секира, разрубив чей-то щит. Хакон знал, что после битвы, коль Тор сохранит его старые кости от погребения в драккаре, возраст даст о себе знать. Заболят руки да сердце заноет. Но сейчас ему словно вновь было лишь двадцать зим а впереди стоял ненавистный противник. Что еще надо для счастья?

Битва мерийцев и транделагцев, сыновья Рогволда
как и обычно, с Тельтом.

- Славная битва! – отбив случайную стрелу (одну из многих тысяч, коими обсыпали друг друга мерийцы да транделагцы), проговорил Ивар.
- Да разве это битва?.. – с легкой досадой сплюнул Хрольв, - так, толкотня сплошная. Когда уж до дела нас допустят.
Правду сказал Хрольв – сошлись войска, ударили друг в друга мерийцы да транделагцы, но не досталось легкой победы ни одному из противников. Смешалось все, и еще неизвестно было от чего люди гибли больше – то ли от давки ужасной, то ли от стали смертельной.
Четыре десятка Рогволда, среди которых бились Хрольв и Ивар, оказались на фланге Тормара Чернобородого и вместе с ним увязли во вражеском строю. Прозорливый Эйрен Бородатый, поставленный Ровголдом командовать отрядом, был посвящен в истинные намерения мятежного ярла, переметнувшегося на сторону Харальда, а потому держал свои десятки вдали от битвы, выжидая.
- Думаю, пора выполнить волю отца! - вновь подняв щит, чтобы отразить стрелу шальную, громко, чтобы услышал стоявший поотдаль Эйрен, произнес Ивар. Начальник над хирдманами лишь кивнул в ответ и, повернувшись спиной к клокочущей битве, прогрохотал:
- Внемлите мне, вои Рогволда Мудрого! Воля батьки нашего сегодня не супротив транделагцев направляет, кои, может и не совсем друзья нам, но уже точно не враги, но против мерийцев, ведомых вероломным Неккви, что, как все знаете, смертельную обиду нанес батьке нашему!
Верных воев подобрал Эйрен – служили они не конунгу, но ярлу. Служили не за страх, а за совесть, и готовы были по указанию батьки своего обратится против тех, с кем вчера делили пищу. Да и глубоко засело оскорбление, что нанес Рогволду Неккви, все его помнили.
- Так отомстим же за поруганную честь рода нашего! Пусть же умоются враги проклятые кровью собственной да искупят тем вину свою!
Покуда Эйрен произносил короткую речь свою, Ивар следил внимательно за Хрольвом – как он отреагирует, в планы отца не посвященный?
- Брат… - начал было Ивар, недоумевая, ибо лицо Хрольва было спокойно и не выражало ровным счетом ничего.
- Молчи, брат, - перебил его Хрольв, - я уже давно не мальчишка и давно уж догодался о ваших с отцом да Сигурдом планах. Обидно мне было, что не поведал отец мне о том, но, видать, так надо было.
Поражен прозорливости, которую проявил брат, доселе лишь о битвах да женщинах помышлявший, был Ивар да лишь покачал головой и такое сказал:
- Вижу, кровь отца нашего бурлит в жилах твоих. Думал я, что любимчиком лишь Тора ты был, но нет, видать, Локи также не обделил тебя своим вниманием.
- Вперед, за Рогволда! Смерть Неккви! – наконец взорвался боевым кличем Эйрен, а вместе с ним и четыре десятка воев. Страшной силы удар обрушился на ничего не подозревавших мерийцев. Их внимание было целиком и полностью поглощено битвой, бурлящей где-то за головами впереди, а посему не сразу поняли, что полные боли и ужаса крики доносятся вовсе не оттуда, а из-за спины.
Впереди четырех десятков Рогволда, подобно навершию копья, врубался в скомканные и смятые давкой ряды мерийцев Хрольв Пешеход, секирой сокрушая щиты дубовые да разрубая шлемы стальные. Словно сам Тор сошел с небес облаками кучерявых.
- Ты что, гад делаешь?! - Обернулся один из воинов, по случайности лишь, желая посмотреть, не прислал ли Неккви подмоги им, но взамен этого увидал как топор тяжелый вздымаеться - щит подставил, но вместе со щитом разрублен был и шлем его и голова. Упал удивленный воин, не ожидал он предательства такого в бою смертельном.
А рядом другие мерийцы падали, как серпом кровавым по колосьям спелым, прошлась по ним дружина Рогволда Мудрого. Кто-то падал, ярла и детей его вероломных проклиная, кто-то зубы сцепив, кто-то просто не понимая, что произошло, лишь сталь коварную почувствовав, в спину вонзающуюся.
Поздно Тормар Чернобородый опасность увидал, слишком сильно было желание его до Хакона добраться, так что не разглядел он сразу, какую подлость учинили сыновья Рогволда. То Неккви увидал с холма своего, да в рог боевой трубить велел, дабы предупредить ярла своего.
Телохранители Тормара было подняли щиты, стремясь уберечь его от опасности, но вмиг опрокинуты были.
- Привет тебе от Рогволда Мудрого, - прошипел ярлу прямо в ухо Ивар, по самую рукоять вонзая в спину стальное жало. Срубив голову, Ивар воздел ее к самым небесам и испустил крик яростный. Бросил от голову в самую гущу потрясенных воев Неккви да такое произнес:
- Отведайте, собаки крови собственной! Не прощает обид Рогволд Мудрый, властитель Мера истинный!
И словно вторя словам брата еще быстрее заработал секирой Хрольв, разгоняя желавших отомстить за гибель Тормара. Завидев, что голова ярла враждебного улетела куда-то в толпу, еще пуще теснить мерийцев стала дружина Рогволдская, конец скорый предвидя.

Сообщение отредактировал НекроПехота - 31-08-2007, 19:47

Мер. Ярл Гутхорм и его оторвиголовы
_______________________________________
В глухую полночь подошла сотня Гутхорма к усадьбе местного херсира. Серые, матовые тучи даже не думали расходиться, и воины остались незамеченными. Спала деревня, не ведали крестьяне простые, что смерть к ним подкралась под покровом ночным.
- Не добрый час, мой ярл! - произнёс один из хирдманнов. - И дело не доброе мы замыслили...
- Победа конунга Харальда - дело доброе! - твёрдым шёпотом ответствовал Гутхорм. - И всё, что приближает нас к ней - тоже! Поэтому, сомнений быть не должно - либо погибнут наши враги, либо воины нашей же армии. Ты не должен ведать сомнений, сын Одина! Идём в атаку!
Уверенно звучали слова вождя, давно служили ему воины эти, каждому слову верить приучены были, а потому уверенность его и им передалась, оставили сомнения мужи суровые, подвязали бороды так, чтобы не опалить в огне случайно, да к бою жестокому приготовились.
Невидимая на небосводе луна, не успела бы сделать и десятую часть своего оборота, когда пятьдесят воинов Гутхорма вошли со всех сторон в деревню, а ещё пятьдесят, во главе с самим ярлом, напали на усадьбу. Сонные гриди приняли подступающее войско за своего вернувшегося хозяина, да отворили ворота, а ошибку свою осознали лишь кровью умывшись. Бой был скоротечен и жесток. Матерые и закалённые бойцы легко сломили жидкое сопротивление, как немногих деревенских, успевших похватать какое-никакое оружие, так и малочисленного хирда херсира. Окрестности заполонили крики и лязг мечей, а огонь пожара, казалось, достал до самых туч, вынуждая их подобрать повыше отвисшее брюхо.
Бросали факелы в окна домов, на крыши соломенные люди Гутхорма - далеко от конунжих хоромин деревушка была, не прознает никто о резне этой, не заметит издали бушующего пожарища. Где-то дети плакали, заживо в колыбелях сгорая, женщины и девки ревели - не дозволял Олень хирдманам своим насильничать, да только и убивать не возбранял.
- Никого не осталось, ярл! - мрачно отсалютовал тот самый хирдманн, что сомневался в праведности ночной резни.
- Всюду проверили?
- Всюду.
- Великолепно, храбрецы! - гулко расхохотался Гутхорм, но на, казалось, абсолютно замёрзшей душе было погано, да и смех его не поддержал никто. Приказ исполнили, пусть и неприятно было им это, да и с деревеньки этой даже добычи не взять было, настолько бедная оказалась.

Северный Мер. Хакон и сыновья Рогволда.
С Некропехотой.

Сложно, ох, сложно остановить клинки, крови хлебнувшие. Мужи на поле ратном – что псы в лютой драке: пока жив супротивник, ярость свою не уймут. Но кровь Хакона уж давно оставил жар юности, не поддался конунг Трандхейма безумию битвы кровавой. Видя, что неладное нечто творится у ворогов, старый властитель руку поднял, и так велико было к нему уважение, что все гридни вокруг, кто жест тот увидел, оружие опустили. Камень, в воду брошенный, круги на ней порождает. Так и спокойствие по войску транделагскому разлилось от Хакона. Там, где недавно кипела лютая схватка, молча стояли хмурые воины.
А на другом конце поля битвы Ивар, старшой сын Рогволда, повел дружину отцовскую навстречу транделагским воям. Поредели рогволдские, Эйнара Бородатого двое на руках раненого несли, но куда большее число воев вражеских в Вальгаллу отправить за считанные минуты умудрились. По душе Ивару был такой расклад.
- Пропустите нас к предводителю вашему, - потребовал он, остановившись перед строем транделагцев, - Хакона желаем видеть.
- А, может, тебе луну с неба снять?.. – агрессивно начал младой гридень из хаконовой дружины. Но сам конунг еще не ослаб зрением и видел, что вдали происходит.
- Пустите сюда этого мужа, - велел он.
- Господин мой, коварство их росомахе пристало, - осмелился возразить гридень седоусый. – Вели хоть, чтоб спутников молодца того, вместе с мечами далече оставили.
- Верно гуторишь, воитель, - отозвался конунг. – Скажи им, что я так велел.
Недовольство отобразилось на младом лице сына Рогволда, но все же молвил он своим спутникам обождать его, покуда он с конунгом беседует. Вои, понимая важность момента, согласно кивнули, отступив на несколько шагов назад. Лишь Хрольв Пешеход, головой тряхнув решительно, воспротивился:
- Куда ты, брат, туда и я.
Улыбнулся на слова такие Ивар.
- Вели пропустить, - крикнул он, - мы не биться с вами пришли. Да и неужто двое оружных целому войску транделагскому такое беспокойство внушают?
Смолчал на то седоусый гридень, лишь ус прикусил в гневе. Он не сказал врагам своего назвища. Видать, мало доверия к ним в сердце верного пса Хакона было. Зато конунг сам страха пред воями молодыми не показал. Лишь любопытство на лице его отразилось.
- Кто вы, и ради чего своим в спину ударили? – спросил он у подошедших братьев.
- Мы исполняли волю батьки нашего, Рогволда Мудрого, ярла Мера, - прямо отвечал Ивар, - коий теперь на вашей стороне супротив Неккви стоит. С Харальдом он теперь заодно…
- Отомстили мы, - вмешался Хрольв, прервав речь брата, - за тяжкое оскорбление, что нанес трухлявый пень нашему отцу. Пусть смоет гиена старая собственной кровью обиду смертельную! - много злости было в словах воя юного.
- Слышал я про то, что Неккви Гандальва отцу вашему предпочел, - задумчиво молвил Хакон. – Но не знал я Рогволда-ярла в годы минувшие, а потому и не мыслил в нем подобной решимости. «Хотя, на взор мой, Харальд сбирает вокруг слишком много предателей», - домыслил конунг про себя. Жива была в памяти старика расправа над мятежными ярлами в стенах Хладира. А Рогволд – тот же Хрут.
- Мечи ваши нам помогли, но битва еще не закончена.
Хакон жестом указал в ту сторону, где рассвирепевшие воители Грютинга надвигались на дружину конунга Неккви.

Эйнар и Асмунд со товарищи.
Берега Эйна.
(С Тельтиаром).

Дюже торопил воинов своих ярл Эйнар, ни их ни себя не жалел. Наконец, ранним утром, застучали копыта коня его могучего о камни, что берега Эйна усыпали. Открылась перед мужем сим картина красоты необычайной.
Гладка была поверхность реки, даже рябью зеркало воды не нарушалось. Тишина была вокруг, вперёд Эйнар ускакал и посему мог наслаждаться он ей, ничем ещё не смущаемой.
В скорости и прочие воины за предводителем своим подтянулись. Остановились все на берегу, устремили взоры в даль на север, трудно было дымов не заметить, что с той стороны виднелись. Хмурился Эйнар, на то глядючи, да и остальным не по себе стало. Гадал каждый, что же там происходит, да ждали, что ярл решит.
Первым Оттар молчание нарушил, дерзок был херсир, да и служить в свое время присягал Хареку, а потому часто на равных с ярлом держался, вот и сейчас сказал он:
- Там пес бешенный дома огню предает, не повезло тем, кто в деревнях приграничных жил.
Косо взглянул на херсира ярл, согласен с мнением его был.
- Многое делает Асмунд, что справедливого осуждения достойно. Как его ещё земля носит,- добавил он совсем тихо.
- Земля много дряни на себе носит, - кивнул Рваный, не слишком голос понижая. - Гандальва того же, например, и щенков этих...
- Оттар,- предостерегающим тоном произнёс Эйнар,- я тебе уже говорил, и повторять не намерен! Мы встанем лагерем здесь.
Ярл отвернулся.
Пожал плечами херсир. Встанем, так встанем. Он и раньше так советовал. Не повезло жителям приграничных деревень - но судьба их предрешена да и помочь не удасться уже, так зачем с места выгодного уходить? Здесь лучше всего получится устроить встречу почетную мяснику кровожадному, а значит так и будет.
Воеводы эйнаровы уже вовсю приказы отдавали - там Ратибор суетился, тут Ярослав что-то командовал, костры походные ставили, котелки грели. После пути долгого подкрепится никому не мешало, тем более что далече еще было войско вражье.
Эйнар в думы свои погружён был, не замечал, что вокруг делается, очнулся лишь, когда от запахов пищи, вокруг витающих, желудок сводить стало. Устроился он у костра, где Ратибор, Оттар, Ярослав да прочие близкие воины его поджидали.
- Что скажете вы, когда войско вражье нам ждать?
- Подойдет ужо супостат, по дымам судя, к середине дня, - бороду пригладив, Ратибор молвил. - А там будем до темноты рубится, сдается мне.
- А коли к ночи подойдет, - добавил Оттар. - Так мы Хрингасакр повторим. Отец его из битвы бежал, посмотрим, насколько сын храбрее окажется, когда придется ему не крестьян резать, а с воинами столкнуться.
Кивнул ярл удовлетворённо, будто мысли его воины читали. Да, покрестившись, за еду принялся.

Отправил Оттар людей на конях быстрых дальше вдоль берега, на сторону Хейдмерка, дабы доложили они о приближении войска вражеского. Высоко солнце поднялось уже, когда вернулись они, сказав, что приближается рать Асмундова, а над ним знамена реят с Черепом Волчьим и Клыкастым Вепрем.
- Восстановил значит знамя попранное негодяй, - проскрежетал Оттар. - Я уж было думал, как прикончили мы Фроди и Хегни, так и свинью их с ними вместе к Хель отправили.
Хмыкнул Ярослав, речи такие наивные от Рваного услыша, но не сказал ничего. Нет нужды перед сражением союзникам ссориться.
- Людей выстраивайте, - прокричал десятникам Ратибор, шелом одевая. Старый, опытный воин, он от битвы этой хорошего не ждал.
- Много воев с кровопийцей? - Разведчиков спросил херсир Рваный.
- Большая рать, не стал я их считать, но не меньше нашего.
- Хорошо мы сделали, что не стали ждать, покуда остальные его рати подоспеют, - довольно произнес Оттар.
Дружина тем временем выстраивалась в порядки ратевые - на центре гридни стояли бывалые, на флангах же молодые вои да бонды встали, неуверенно копья сжимая, да кресты поглаживая, заступничества прося у Господа.
Выехал Эйнар вперёд воинов. К ворогу спиной оборотился. Понимал ярл, что битва наверняка тяжкая предстоит, смотрел в глаза людей, перед ним стоящих и не видел единодушия в них. Единства и победить желания. Старые, опытные мужи спокойны были, молодые же в нервном напряжении пребывали. Ничего хуже для воина, чем состояние души такое нет. Посему, принял ярл единственно верное решение, слез без труда с коня, да встал на колени- молиться. Все, кто видели его сейчас с головой склонённой со вздохом облегчения за ним последовали, а прочие, на соседей по строю своих глядючи сами обо всём догадались. Странно было видеть Эйнара на коленях, к земле склонённым, с единственной рукой, к сердцу прижатой. Но исходила от него такая сила, такая вера, что никто из воинов его в сию минуту поверженным представить не мог. Истово молился Эйнар, но сухи глаза его оставались, негоже было плакать перед людьми, что к сражению великому готовились. Наконец, встал с колен ярл, горели глаза его огнём, будто победил он уже Асмунда Кровавого, у каждого воина глаза тем же светом светились. Едины были сейчас все в строю, каждый знал, что за правое дело борется, за какое и умереть только честь. Поднялись люди на защиту домов своих, жён и детей и даже наёмники и прочие лихие в то уверовали.
Надвигалась временем тем на них армия вражеская, видны, различимы стали стяги их - вот череп на черном знамени - символ принадлежности Асмунда к роду конунжему, а рядом взвился Хряк Хейдмеркский - что означало то знамя, не ведали воины Эйнара, не знали, но пусть и тревожно им на душе становилось, да все же многие рады были, что не было Волка Агдирского на знамени противника их, не против конунга они шли, против ярла. Против ярла, что знамя вражеское поднял.
Блестели шлемы и кольчуги - много хирдманов шло, битвы жаждя, гремели железом, надвигались. Стиснул зубы Оттар:
- Жаждут вороги кровью христианской мечи каленые напоить!
На Эйнара смотрели все, приказа его ожидали.
Вскочил ярл на коня своего, будто взлетел.
- Не достанется Убийце кровь христианская,- вроде тихо сказал ярл, да только всё равно услышали в строю его. Гул одобрения средь воинов прокатился, думали они, что о детях и жёнах на родной стороне оставленных говорит Эйнар, да не то он имел в виду. В скорости, близко подойдя, остановилась рать вражеская.
Чуть больше расстояние было, чем стрелы из лука тугого пущенной, полет. Стояли воины Асмунда, в щиты били мечей рукоятями, на битву звали войско христианское. Глумились, слова обидные кричали издали. Кто-то из них вперед выехал со стягом небольшим - могли близкие к ярлу хирдманы узнать знамя то, под который Эйнар в битву при Хакадале шел, да после Асмунду подарил на прощание.
Бросили стяг, точно тряпку на землю, растоптали сапогами кованным гридни под смех войска всего.
Но абсолютное безмолвие царило над воинством эйнаровым. Таило оно в себе угрозу страшную и сильнее действовало, чем шум и крики Кровавого приверженцев.
Только зубы сильнее сжал ярл, поругание то увидев. Понял он теперь окончательно, что ничего не осталось в Асмунде от того мужа, с коим он кров делил да плечо к плечу бился. Оттого ещё сильнее возросло в Эйнаре желание не допустить бойни кровавой.
- Оскорбил меня Кровопийца, подарок от чистого сердца даренный растоптав. Вызову я его на поединок,- громко произнёс слова эти ярл, чтобы каждый за его спиной услышать мог. Закричали войны, забили в щиты,- кто со мной пойдёт, вызов щенку в лицо бросить?- спросил уже у херсиров своих. Вызвались Оттар да Ярослав. Да знаменосец поскакал, мальчишка ещё молодой совсем. Приблизились они к строю вражескому, на крики и угрозы внимания не обращая.
- Хочу видеть я Асмунда,- Эйнар прокричал.
Донесся смех со стороны войска хейдмеркского, да кто-то бросил:
- А хочет ли он тебя видеть?
Но вскоре уже крики смолкли эти, выехал на коне рослом Асмунд Кровавый, в кольчугу облаченный вороненую да с плеч его плащ спадал, на котором вепрь и скелет волчий вышиты были. Сильно изменился ярл со времени последней встречи их в Хрингасакре. Уже не мальчишка безбородый перед Эйнаром был, но правитель жестокий. Волосы отпустил до плеч Асмунд да борода подбородок его покрывала, а на губах тонких играла улыбка.
Следом за ним и знаменоносцы показались, да свита ближняя - могучие воины со взглядами злыми.
- Сдаться хочешь, христианин? - Асмунд его спросил.
Растянул в улыбке губы Эйнар, да больно неискренней, оттого и жуткой, получилась она у него.
- Да нет, на поединок вызвать тебя.
Рассмеялся уже неприкрыто молодой ярл, никак не ожидал он подарка такого от врага:
- Совсем отчаялся, первым умереть желаешь, чтобы разорения земель своих не видеть? - Бросил он. - Много мне чести будет тебя, калеку одолеть?
- Свои причины у меня на то, чтобы оскорбление в присутствии воинов не снести, да только знать их тебе не надобно. Не тяни, али трусишь?- с насмешкой произнёс Эйнар.
- Голову тебе я всегда срубить успею, мне недолго это.
Роптать стали дружинники Асмундовы, тихо сначала, потом все громче. Битвы они хотели, не за разговорами пришли.
- Что за выгода мне с тобой в поединок вступать? - Холодно спросил он, жестом властным заставив замолчать гридней. - Проиграешь когда, сложат воины твои оружие?
Почувствовал Эйнар, как подобрались за его спиной Ярослав с Оттаром, как гул прошёл по рядам воинов-христиан. Понимал каждый, что от ответа Эйнарова судьба очень многих людей зависит. Но тот не колебался, принято решение было давно уже.
- Да, только и ответил он,- но коли я из битвы победителем выйду, должен ты будешь христианство принять и в монастырь уйти, немедля.
Оскалился ярл кровавый, блеснули глаза его, а из-за спин ратников передовых прокричал кто-то:
- Да он потешается над нами!
- Руби его, Асмунд конунг! Пусть течет по земле кровь иноверцев!
- Вздернем на дубах каждого третьего!
- На крестах распнем - пусть к богу своему ближе будут!
Зашлось в крике войско хейдмеркское, гремело железо, брань слышалась. Но вот стихло все, и тогда лишь произнес Асмунд:
- Хорошо, уж коли явят асы славные несправедливость такую, что проиграет их верный служитель, приму пришлого бога.
Смеялись приближенные его, за шутку приняли эти слова - ведь не могли же оставить милостью своей Один и Тор того, кто более всех им жертв принес.
- Готовься к поединку Эйнар. - Бросил Асмунд, коня поворачивая. - Через час сойдемся.
Ни слова не молвил в ответ ярл, повернулся спиной к мальчишке самоуверенному да вернулся к строю своему. Смотрели на него воины, кто с непониманием, кто с восторгом, да ни один взгляд злобы али ярости не выражал. Верили своему ярлу люди, верили в его победу.

Мерская битва

В молчании смотрел на сражение бушующее, подобно штормовому морю, Неккви конунг. Не раз порывался он с воинами своими в самую гущу боя броситься, но останавливался - не те годы уже, чтобы сломя голову на тинг мечей идти. Мало пользы меру гибель конунга такая принесет - сейчас время Сельви удаль молодецкую показать, ему же, змею старому, пока лишь смотреть остается до поры.
Но где же милые сердцу его родичи? Где Арнвинд и Аудбьерн, что обещали войска привести на подмогу? Почему не спешат они на битву эту, почему медлят? Ведь не таковы же они, чтобы бросить в час нужды тяжкой старого Неккви? Нет, не таковы Арнвинд и Аудбьерн, чтят они родство кровное, не решаться на ход такой бесчестный, по первому зову придут!
Но почему же тогда нет рати здесь из Мера Южного и Фиордов? Почему не слышна поступь тяжелая хирдов окольчуженных? Почему не реют знамена змеиные над землей? Богаче их владения, чем у Неккви, ожидал он знатной поддержки в бою этом - шесть тысяч славных викингов ждал он, силой такой легко было бы хребет и козлу и медведю переломать, сдавить кольцами змеиными до хруста костей, проглотить без остатка! Но где же они? Где рати эти? Где Арнвинд и Аудбьерн, славные родичи, которых он детьми еще малыми помнил, которых юнцами безусыми сам в море брал в походы первые. Где же они? Достаточно времени прошло с момента того, как он гонца послал верного - должны были успеть конунги, но неужели бросили здесь они Неккви на погибель? Не мог в это поверить старик, не хотел.
Лишь по одной причине могли опоздать родичи - коли гонец не успел, но не из таких Фрейдмар, всегда верно исполнял приказания. Не мог он в час ответственный подвести!
Так почему же нет здесь войска союзного?
Тяжкие думы овладели Неккви конунгом, да тут еще увидал он злодеяние подлое - то сыновья Рогволда ударом предательским воинов его губили, повелел в рог трубить старик, но поздно уже было слишком. Вот где измена таилась! Ярл могущественный крамолу измыслил, а он, старый пень, не сумел разглядеть ростки измены этой! Но что же тогда в Нидорасе творится, коли там основная сила Рогволда осталась?!

Битва за Северный Мер. Дружина оркдальская.
Совместно с Тельтом.

Не сходилось еще на памяти Грютинга и воев его в битве столько народа оружного, обещала стать жатва та щедрой на урожай средь гридей как снопы под клинками падающих. С начала с самого враг предпочел против агдирских знамен да Хакона силу всю свою выставить, потому средь оркдальцев и бой не такой кровью отдался.
– Грютинг! Теснят берсерки Асгера младого, дозволь помочь ему силой ратною! – сердце Исхера не выдержало, на гибель своих смотрящего.
– Стоять! Терпи Исхер, даже если сердце кровью твое обливаться будет терпи. Вы моя дружина личная, цвет воинства нашего, для другого сберегаю вас дела.
– Смотри ярл, дождемся! Обойдут нас мерцы, обратят клинки свои в спину нам! Вот тогда пожалеем мы, что не пришли на помощь агдирцам вовремя.
– Враг наш силы и порыв свой пускай погасит о тех, не жалко кого. Аль забыл как гости эти в домах вели наших. А зайти нам за спину не позволю.
Обернулся Грютинг к стоящему поодаль хевдингу:
– Бери своих и иди Асгейру на выручку. Да не суйтесь дурой под топоры берсерков Разрушителя. Время луку слово свое сказать. Свирепы в бою те воины, да защитой своей не заняты. Воспользуйся этим. И пусть трусы полягут первыми!
Кивнул на слова владыкой его сказанные хевдинг, и, пришпорив коня со своими устремился своим он на выручку. Закипело сражение в центре с новою силой.
– Не спать! Али девок красных ласкать вы пришли сюда?! Али сами как девки под него лечь собралися?! Веселее давай руби ворога! – Громким криком подбодрил своих воинов Грютинг, ревом дружным на призыв тот дружинники.
Не счел Некви конунг оркдальцев противниками, отрядил против них лишь дружину Ульвберга малую, и за то поплатился он. С коня своего словно с помоста великого Грютинг, поле взглядом окидывал, рядом с ним на врага зыркал яростно телохранитель верный его.
– Грютинг взгляни, Хакон, союзник наш, на ряды врага ринулся! Бесчестье нам будет и позор коль не поддержим его мы! Скажут за других спинами отсидеться пытались! Прикажи воям твоим, как пушинку снесем мы перед нами стоящего ворога. Ропщут гриди уже, в драку просятся.
– Погодите, недолго уж ждать нам осталось, наступит и нашим мечам черед, вот тогда и потешимся вволю мы.
И когда лишь угас порыв отряда запасного, что послал Некви супротив медведя хладирского, весы битвы покачнулись в нерешительности чью принять сторону, где вои сражались яростней, жизней своих не жалеючи. Вынул меч свой из ножен оркдальский ярл тогда, над главою своей вскинул в жесте призывном и криком громким, сечи шум перекрывшем перекрывшем:
– Вперед вои мои славные! Пробил наш час! Сокрушим врагов своей силою, явим им свою силу истинную! За мной!
Тронул поводья Грютинг и за собою дружину повел свою избранную. Вои в ней немалым количеством битв уж были отмечены, каждый покрыл себя славою. Стальною змеею, до глаз в броню закованной бросились на воев Ульвберга дружинники Грютинга. Как стремителен горной гадюки бросок, так и оркдальцы ударом быстрым ряды мерцев прорвали. Всходы посевов сегодня не раз уж ногами в землю обратно вогнанные, вдоволь напились алой рудою человеческих жизней. Ряды первые смяв супротивников насмешкою Грютинг в Ульвберга бросил:
– Волчья сыть перед нами встала сегодня! Не под знаменем змея им хаживать надобно, а прикрыться червем в земле копошащимся. Режьте други баранов этих скорее, коль боги рукою своей на дороге им встать указали нашей. Ярлу их не гордым именем викинга зваться, пастухом ему самое место быть!
Смехом встретили слова Грютинга вои его, вслед за ним на прорыв устремляясь, насмешки бросали в лицо не сумевших на стену щитов принять их врагов.
- Увидим еще, кто тут песья сыть! - В ответ проскрежетал ярл Ульвберг, видящий, что скоро уже к нему на подмогу Сельви Разрушетиль подойдет, агдирцев добивающий. Пусть, пусть больше оркдальцев супротив него стоит, так ведь не в числе дело, а в умении - у него, старого Ульвберга все сплошь воины, что в походах морских закалялись, а кого Грютинг привел? Крестьян!
Вдосталь уже крови бондов испил меч седобородого ярла, потому и не ожидал он прорыва вражеского - теперь лишь план коварный узреть сумел: под удар волны мерской подставил Грютинг бондов, хирданов жалея, теперь же, когда в рубке завязли жестокой мерийцы, отборную дружину послал в бой.
- Пес ты Грютинг, сапоги лижущий Харальду! - Ульвберг, коли не клинком, так словом желал уязвить противника. - Кто колени склонил, тот не правитель! В сарае со свиньями тебе место!
Ярился Ульвберг ярл, жестоко бился с гриднями оркдальскими, ибо знал, что от Неккви уже не ждать ему подмоги, не осталось резервов у войска мерского, а значит своими силами биться надобно, да берсерков Сельви ждать - вот он, настоящий вождь для воинов! За Сельви любой мериец идти в бой готов был, столь велика была удача его и сила, такого конунга жаждали видеть на троне все ярлы Мера, когда время придет для Неккви покинуть Мидгард.
Взмахнул клинком Ульвберг седобородый, рванулся в самую гущу сражения, туда, где видел он Грютинга.
Напрасно ждал старый Ульвберг подмоги от Сельви, хоть и был он вождем для воинов первым, только битвы горячка далеко его вперед увела, в безумстве боевом пред собой он не видел различий меж друзьями и недругами. Где уж старому другу, что на другом конце поля брани на помощь успеть, сквозь ряды чужих и своих прорваться. Грютинг же рассмеялся порыву ярла мерского:
– Бейте ближнего вои мои, не устраивать тут поединков, не место для них тут! Да и соперника нет нам достойного здесь, о таких и руки марать нам не стоит! Победу принести мы должны и вернуться во славе назад! Покажем другим тяжесть рога битв в сопках Оркдаля заточенного!
Ярились берсерки кидаясь на дружину оркдальскую, только гриди Грютинговы, своего ярла слушая, где вдвоем, а где потрое на копья брали своего супротивника. Только Грютинг один на один сошелся с Ульбергом, бой то был равных меж собой ярлов, не должно тут побеждать обманом иль хитростью. Взревел викинг топор воздымая, одного лишь врага пред собою видя.
–Боя злость застила очи,
Не следящий за боем
Судьбой обречен
В траве гнить безвестно.
Висой ответил приближающемуся сопернику ярл оркдальский, плащ с плеча сдернул широкий, да в лицо своему противнику кинул. Ярким блеском на солнце окольчужье стальное сверкнуло, время драгоценное Ульберг потратил, чтоб тряпку отбросить. Хватило секунды Грютингом вырванной, чтоб выйти из под удара топора мерца, да свой нанести. Словно скошенный сноп пал мерийский ярл от оркдальской стали. Криком громким приветствовали своего водителя вои под стягом козлиным. Устремились вперед они волною морскою, что сметает на своем пути скалы.
– Идем к стягу Некви, конунга Мера. Срубить коль сумеем мы старика, обретем славу берсерков убийц! За мною вперед!
Вновь призвал за собою дружинников Грютинг. Да и смысл какой гонять бондов, коль ударом одним можно битву выиграть?!

Сообщение отредактировал avarach - 2-09-2007, 0:45

В море близ Рогаланда. Корабли Торольва и Эйвинда.
(совместно с Тельтиаром)

Востроглазый воин на корме внезапно закричал:
- Корабль! Впереди корабль!
Торольв вгляделся в приближавшееся навстречу пятнышко и спросил того:
- Что видишь?
Воин вгляделся вдаль, пытаясь различить знаки на парусах…
- Кажется, из Рогаланда… Небось, купцы к саксам плывут – кнорр глубоко в воде сидит!
Викинги на корабле Торольва радостно загомонили – наконец-то схватка, да еще и щедро оплаченная купеческим добром! Углядели купцов и на драккаре Эйвинда – и два хищных носа нацелились на роголандскую посудину, викинги сели на весла.

Прибавил ходу корабль торговый, видать заметили преследование купчины, не хотели так просто добро свое отдавать. Скорее побежал по волнам кнорр груженный, да где ему было от драккаров уйти! Приближались неумолимо они. Вот уже на корме показались воины оружные с луками, тетивы натянули да стрелять стали по преследователям.
Торольв же бесстрашно во весь рост встал на носу, стрелы словно страшились его, могучего... Вздел в воздух красный щит да повернул внешней стороной к убегающему кораблю - не миновать сечи! Все ближе были корабли, и с драккаров понеслись острые стрелы. Эйвинд-Ягненок не отставал - забирать стал влево, чтобы сбоку ударить носом корабля в округлую скулу кнорра.
Кричали что-то торговцы, стреляли, другие щиты поднимали, но все же не удалось им уйти от викингов, ударились корабли борт о борт. Затрещали доски ломаемые, полетели крючья абордажные в борта впиваясь. Кто-то бросился канаты рубить, отталкивать прочь драккар вражеский. Полетели копья с обеих сторон, стрелы запели.
Воины Торольва стали прыгать на борт, первым же сам хёвдинг прыгнул. Увидев, что побратим начал битву на корабле торговом, Эйвинд приказал отвернуть и плавно с ойтись с кнорром борт в борт.
Страшно сражался Торольв, мечом доставал одного за другим - валились враги на палубу. В разгаре боя прорычал он:
- Купцам, что оружие кинут и сдадутся - жизнь оставлю, на лодке в море отпущу!
- Да к чему такая жизнь, коли разоришь и по миру пустишь! - Прокричал могучий воин в кольчуге и шлеме, что руководил обороной кнорра. - Не слушайте его, сражайтесь!
И сам, пример подавая, на Торольва бросился. То там, то здесь схватки происходили быстрые. Корабля защитники старались в воду сбросить нападавших, не дать им на борт забраться, но мало у них сил было, чтобы с обеих сторон хорошую оборону устроить. Вот бросили люди Эйвинда три весла меж собой связанных, точно трап, да стали по ним перебегать один за другим, в схватку врываясь. Ягненок шел со своими людьми, но сражался не столь яростно, как бился Торольв. Словно ношу тяжелую тянул с собой в битву.

Побратим же его скрестил клинки с грозным противником. Уже окружили его верные люди, но в битву вмешаться ни один не спешил - не потерпит вождь!
Скрипели зубы у противника Торольва, но не сдавался он, хоть и понимал, что проиграет. Гордость не позволяла. Вновь и вновь меч свой заносил, рубил, колол, на щит удары принимал. Отступал шаг за шагом.
На корабле же тем временем затихала битва - горячих самых прикончили налетчики, остальные же сдаться поспешили, оружие бросая - все то воины были и слуги, которым не за что было умирать, а потому и не хотели они жизни свои терять.
Только на носу продолжался бой - все яростнее взлетал меч Торольва, звеня о сталь вражеского клинка, отскакивал, устремиться спеша вновь к плечистому главарю. Наконец, обманным выпадом заставил викинг закрыться справа, а сам наотмашь слева хлестнул. Открылась в боку воина могучая рана, тот зубы стиснул от боли. Кровь предводителя полилась на палубу... Недолго после того он отбивался, получил еще две раны глубокие и на доски замертво упал...

Завершилось сражение. Пленных свели в кучу на корме, связали. Из трюма воина два вывели купчину толстощекого в рубахе шелковой, брюхо необъятное прикрывающей. Бросили на колени перед Торольвом, да с такой силой, что доски затрещали от удара.
Воины на палубе кричали и радовались победе, да тянули весла тем, кого вытолкнуть враги за борт сумели. Хороший вышел бой: богатая добыча, да потерь всего ничего: несколько раненых, да воды один нахлебался - волной захлестнуло... Невесело было только братьям Сигурдссонами - храбрый Гунульф вылез вперед, и левую руку потерял в бою, без сознания лежал он на палубе, а родичи склонились над ним унимая кровь. Какая добыча порадует воина, что десницы в бою лишен был?
Торольв тем временем перевел дух и купца спросил:
- Ты и твои люди вышли из Рогаланда? Отвечай!
- А сам ты слепой, поди! - Сплюнул купец. Видать не столько смерти страшился, сколько зол был, что товары дорогие потерял.
- Не много мне чести бить связанного, а все-же если ты, собака, хочешь калекой стать, то продолжай меня поносить! - воины, стоявшие вокруг, сдержанно засмеялись, - Кто ты такой и куда путь держал?

Викинги тем временем вытаскивали из трюмов добро - шерсть, шкуры, вино... позже вожди разделят добычу и раздадут своим людям.
Торольв поднял тяжелый кулак для удара:
- Отвечай мне!
- Снорри меня зовут, - с вздохом досадливым молвил купец, плюхнувшись на брюхо, не удержали его ноги. - И я - конунга Сульки человек, так что лучше бы тебе, викинг, не пугать меня да обид не чинить людям моим.
- Конунг Сульки - твой конунг, да только я - не его человек! Что под рубахой прячешь - кошель небось?
- Ха! Тебе бы такой кошель, - бросил Снорри. - Добром тебе говорю - оставь корабль, хороший выкуп получишь.
- Я получу всё, что у тебя есть, а ты будешь трэлем во дворе моего отца! Почему ты не приказал своим людям сдаться? Ты думал, слава твоего конунга поможет тебе в бою?
- А ты думаешь, что у тебя есть право грабить в этих морях? - Приподнялся купец, от злости борода его тряслась. - Когда Сульки узнает о твоем разбое, он заставит твоего конунга выдать тебя головой! Попомни мои слова, разбойник!
Торольв улыбнулся, а подошедший Ягненок произнёс:
- Надлежить тебе понять, что Аудбьерн и сам не прочь будет получить головы наши! Только они нам еще пригодятся. А Сульки нет сейчас в Роголанде, потому мы и держим туда путь.
А Торольв добавил:
- А ты побудешь нашим пленником! Если и правда ценит тебя твой Сульки-конунг, ты будешь нашим щитом против его стрел!
Викинги закивали, поддерживая мудрое решение вождя.
- Чтоб ты в Хель провалился, - проскрежетал толстопузый Снорри, понимая, что не сумеет спастись от плена. - Сундук серебра получишь, коли меня освободишь.
- Ну, заладил, золото, серебро! -ухмыльнулся Торольв. - Отведите-ка его обратно в трюм!
Плечистые викинги подняли купца под локти и потащили к трюму. Вождь же обратился к побратиму:
- Поставишь братьев Сигурдссонов смотреть за ним? Уж они его теперь не упустят! А коли решим бросить эту посудину - перетащишь его к себе на драккар.
- И верно, отдай его нам! - произнёс старший из братьев.
- Хорошо, - согласился Эйвинд, - но увечий ему не чинить. Он нам еще будет нужен.

Сообщение отредактировал SergK - 9-09-2007, 20:07

Мер, Нидорас.
Предательство Рогволда
Вместе с Тельтом.

Спустя три дня, после разграбления усадьбы Фрейдмара, войско Харальда подступило к Нидорасу, попадавшиеся на пути агдирцев патрули, служившие Рогволду Могучему, ни словом не известили о появлении на побережье Северного Мера огромной армии Хунтьова. Конунг Мера в усадьбе своей продолжал людей собирать, лагерем их расположив подле стен усадебных, веселы были воины, возвращения Неккви с победой ожидали они, а не приближения вражеских ратей, оттого и дозоры не выставляли, на Рогволда понадеявшись.
Лишь к исходу третьего дня, крестьяне, что успели сбежать от войска Харальда, к конунгу явились, сообщив о наступлении Харальдовом, но не поверил их словам Хунтьов, удивился сильно:
- Ужели так много людей у этого мальчишки, что он может сразу и с гор и с моря наступать? Глаза у страха велики, оттого приняли вы разбойников простых, за войско вражеское!
- Сотни хирдманов с ним! - Бонд отвечал. - Село наше сожгли до тла! Жен и детей поубивали!
- Пираты то пираты и есть, - взъярился конунг, претила ему мысль сама, что враг на него идет в обход Неккви. - Убирайся!
Выволокли взашеи бонда того, однако все же, испугавшись немного, повелел Хунтьов людям своим осмотрительнее быть, да весть послал Рогволду, чтобы тот поскорее дружину к Нидорасу подводил.
Едва прошло несколько часов с тех пор, как умчался посол с посланием, а со стен уже кричат, что стяги с черным коршуном на горизонте видны. Однако, быстро же отреагировал Рогволд! Впору Хунтьеву задуматься, что, возможно, слишком быстро, но не до того в сей момент тревожный было.
- Говорят, около трех сотен у Рогволда, - доложил один из дозорных, - вместе с его дружиной мы враз вражину разгоним.
Вскоре распахнулись врата усадьбы, впуская внутрь рать с Рогволдом Мудрым во главе. Хунтьев с недовольством отметил, что ярл союзный вырядился – словно не на бой, на пир собрался. Позолоченные шлем да панцирь, меховой плащ, одежы шелковые, щит дубовый, резной, железом оббитый да меч дорогущий – с каменьями драгоценными в рукоять вделанными. А конь под ярлом такой, что невольно залюбуешься. Ближайшие гридни под стать батьке были – с оружием да доспехами дорогими. Не врагов бить, а баб да охочих до чужого добра смущать.
- Долгих лет тебе, друг дорогой, - приветствуя, приподнялся на стременах Рогволд, - говорят, враг какой-то под стены к нам явился?.. Неужто Харальд?
- Да уж, тебя я смотрю, не страшит это, - отвечал ему Хунтьов. - Ты уже не воевать, а пировать собрался? Ужели думаешь, что один вид твой грозный врага в бегство обратит?
Посмеялся конунг, а после добавил:
- Отправь своих людей в лагерь подле усадьбы, пусть с моими хирдманами вместе врага встретят.
"Коли тот появится".
До сих пор еще не верил Хунтьов, что идет против него рать, да и разведчики посланные не возвращались все. Не знал он, не догадывался, что люди Рогволда его соглядатаев перехватывали.
- Так и поступим, - казалось, ярл Мера пропустил мимо ушей колкости Хунтьева, - хотя часть воев своих я тут оставлю. Спокойнее мне будет, ежели тылы наши защищены будут.
Приказав нескольким десяткам воев встать к дозорным на стены, Рогволд развернул коня да вместе с остальною дружиной покинул пределы усадьбы. Лагерь, что буквально в двух сотнях шагах от ворот Дубовых расположен был, тут же разросся на треть, а то и вдвое.
Наблюдал Хунтьев за тем, как Рогволд порядки свои разворачивает, да радовался тому, что не одному ему придется расплачиваться кровью людей собственных. Коршуну-хвастуну тоже придется лепту свою внести. Оставалось лишь дождаться, когда вражие полки подойдут.
"Как будто в усадьбе мне своих людей не хватит", - думалось Хунтьову, но все же повелел он на стены рогволдовых молодцев выставить. Остальные же, в лагере самом укрепления возводили да частокол ставили - не велика преграда войску обученному, но все же лучше, чем грудью встречать ворога.
Временем тем вдали показались знамена чужие. Неудомевал конунг мерский, почто до сих пор от гонцов его ни слова не поступило, когда на подходе враг уже. Виделись порядки ратевые, в коих хирды наступали агдирские. Те, кто глазастей были, начали считать уже войско вражеское, а один похрабрее к Хунтьову бросился:
- Славный конунг, много врагов, дюже много! Не пираты это...
- Сам вижу, - оборвал его зять Неккви.
- Боюсь, что не сдюжим мы рать такую одолеть, господин!
- Ты трус! - бросил ему Хунтьов. - Мерийцы не отступают!
"Брошу на врага людей Рогволда, пусть кровью умоется! А мои в усадьбе оборону держать будут - месяц продержимся, если не больше!"
А Рогволд выстраивать людей своих пока не торопился. Враг уже на поле, что перед усадьбою вышел – стройными рядами копий ощетинился неприятель, ровным шагом наступает. Ох и силен же Харальд, что супротив Неккви не одну, а сразу два войска выставить может. Силен и смел, раз решился разделить силу свою.
Наконец вывел из лагеря силы свои Рогволд, но неторопливо как-то. Словно перед не на битву собирается, а на охоту. И достанется же гордецу проклятому за спесивость и чванливость его! Перед строем на коне гнедом гарцует, дружину свою на бой предстоящий настраивает. Ярко сверкает злато на доспехах ярла, да скоро потухнуть ему суждено – в том был уверен Хунтьев.
Выстроилось войско агдирское на расстоянии двух полетов стрелы укреплений Мера, силушку демонстрируя - вдвое, втрое больше хирдманов привел Харальд, нежели было у защитников Нидораса. Гореть селению, пылать усадьбе неминуемо. Медленно подходить стали воины, поступью устрашающей, в бегство желая обратить войска Хунтьова еще до начала битвы.
- Оружие бросайте, воины Мера Северного! - Раздался голос зычный из войска наступавшего. - Каждому, кто сдасться, жизнь оставлена будет! Каждый, кто присягнет Харальду конунгу, и владения свои сохранит!
Наступала рать агдирская, колебались мерийцы, боялись, некуда им отходить было - не вместить всех усадьбе.
Упали духом вои Хунтьева, не хотелось им ложиться под сапоги агдирские. Отступать стали к усадьбе, а вместе с ними и хирдманы Рогволда. Именно отступать, а не бегством спасаться. Но тут что-то странное происходить стало: над полем разлось властное пение рога, и замедлился ход обоих дружин, замешательство в порядках возникло – Хунтьев прищурился, разглядеть силясь.
- Ах ты, змея подколодная! – невольно вырвалась у него.
Рать Рогволда развернулась и подняла щиты с копиями. Не понимая происходящего вои Хунтьева попробовали пройти, но не тут-то было! Не пускал черный коршун, падальщик проклятый! Зазвенели мечи, темпераментом юношеским бурным направленные, то хирдманы Хунтьева все никак в происходящее поверить не могли.
Но быстро охладили их пыл холодная сталь – числом, может, они и превосходили Рогволда, но застал врасплох ярл вероломный воев Хунтьева. Ветер обрывками доносил до палисада крики и стоны умирающих, заставляя тех, кто за стенами прятался, содрогнуться да богам начать молиться.
Тогда-то и атаковала их рать агдирская, стрелы выпустив, разя мерийцев, Рогволдом сдерживаемых. Многих в спину поразили жала каленые, падали воины Хунтьова, проклиная ярла предательского, да сделать уже ничего не могли, таяли силы их с каждым мгновением, не хватало на прорыв людей, обильный урожай собирали стрелы агдирские.

Мер. Захват Нидораса
С Некропехотой

Не спешил в рукопашную бросать воинов своих Харальд, ждал, покуда опустошат колчаны лучники меткие, сам же на коне вперед войска выехал, телохранителями окруженный, взгляд гордый бросил на гибнущую рать. Пусть не говорят потом, что де скрывался позади хирдманов своих конунг Харальд, что от битвы таился. Вот он - Агдира властелин, подходите, кому жизнь не дорога, попробуйте с ним сразиться.
Пробовали со стены палисада лучники достать Харальда, только хорошо щиты держали его гриди, ни одна стрела не задела конунга, воины же мерийские под дождем смертоносным десятками гибли, никому пощады не было сейчас. Зря не согласились они сразу оружие сложить, зря защиты искать за стенами усадебными решили.
Внутри же палисада не менее жестокое сражение шло - то люди Рогволдовы, им оставленные, на Хунтьова гридь напали. Полилась кровь северная на землю каменистую.
В сердцах выругался зять Неккви, когда заметил, что пробились вои Рогволда к воротам. Заскрипели засовы дубовые, заныли петли железные, и на встречу рати предателя створы тяжелые распахнулись.
Не пришлось на сей раз за Рогволдом гонца посылать, сам вошел – словно в дом собственный. Совсем чуть-чуть не хватило! Вои Хунтьева уже почти отбросили хирдманов Рогволда, но все-таки поспел предатель проклятый. В мгновение ока двор усадьбы заполонили рогволдские, загоняя либо на стены да в башни дозорные, либо внутрь, в терем. С проклятиями Хунтьев отступил под защиту дубовых стен.
Закрылись двери, тщетно кричали гибнущие хирдманы, чтобы впустил их конунг, себя спасал, да окружение ближнее он. Не до простых воев ему было, во дворе же резню чинили люди ярла взбунтовавшегося - всех рубили без разбора где слуга, а где воин оружный, на колени падающим головы секли. Никакой пощады не было от людей Рогволда - верно говорят, что страшнее нет войны, нежели когда один народ сражается. Вспоминались обиды старые, да новые прибавлялись.
За стенами же усадебными завершилось избиение - было почти десять сотен воинов у Хунтьова, никого не пощадили агдирцы. Никто прорваться не сумел. Тем лишь спастись удалось, кто прочь от усадьбы поспешил, большая же часть стрелами пронзенная полегла. Подходило теперь не боясь войско агдирское, копьями раненых добивали. Впереди всех Харальд ехал, гордо голову вскинув.
Его победа. Победа блестящая! Почти нет потерь в войске его, врагов же без счету погибло. Даже дядя его, Гутхорм столь славных побед не стяжал. Рядом Олень Хрингарийский ехал, недобрым взглядом смотрел на рогволдову гридь. Не люба ему была битва эта, да и предатели не по душе пришлись, но это он после конунгу своему скажет. Не сейчас.
Подъехал к Рогволду Харальд, поравнялся с ним, да жестом властным спешиться повелел.
Спрыгнул с коня Рогволд, отер меч окровавленный да вложил в ножны – не прятался ярл от битвы, не укрывался спинами гридней. Улыбка на губах его играла, ибо все как по маслу прошло – комар носу не подточит. Ничего ярлу мятежному приятнее не было, чем полностью осуществившийся замысел.
- Привет тебе, Харальд, - весело бросил Рогволд Мудрый, - славная битва выдалась, не так ли?
- Славно ты потрудился, - благосклонно кивнул конунг. - Полностью ожидания мои оправдал. В доме что?
Не понравился тон, которым конунг с ним заговорил. Но Рогволд давным давно уяснил, что нельзя позволять чувствам брать верх над разумом, особливо в делах государственных. Иначе не звался бы он Мудрым.
- Хунтьев с десятком-другим гридней заперся, - отвечал ярл, - сейчас мы солому подпалим, вмиг выкурим их наружу.
- Оставь, в этой усадьбе нам победу праздновать - к чему ее жечь. - Харальд повелел, власть свою показывая. Все больше воев агдирских во двор въезжало. - Выбейте дверь тараном каким, и перебейте всех, кто внутри.
- Можно и так, - кивнул Рогволд. Отвернувшись к гридням, он на скорую руку объяснил им новый приказ, и, когда те ушли, так молвил, - мне нужна голова Хунтьева. Недруг он мой давний. Сквитаться с ним хочу.
- Мне его голова не нужна, - пожал плечами Харальд. - Забирай себе хоть всю, хоть по кускам.
В тот миг вылетела стрела из окна усадьбы, вонзившись в плечо конунгу - крепка была кольчуга, увязла в звеньях острие, но покачнулся правитель, бросил взгляд злой на телохранителей замешкавшихся, а после приказал:
- Стрелка того живым взять! Сносите дверь!
К тому моменту вои рогволдские и агдирские – вперемешку – наспех соорудили некое подобие тарана и принялись им ломать двери усадьбы. Долго ждать не пришлось – хрустнули засовы, вылетели петли да двери распахнулись настежь. Тот час же внутрь устремилась волна стальная.
Крики донеслись изнутри, где женские, а где и мужские. Хрипели воины умирающие, вопили бабы - видать удальцы горячие тут же насиловать их бросились. Выскочил вскоре воин один в броне богатой, да перед конунгом и Рогволдом трофей свой бросил окровавленный - две головы лежали на земле - одна Хунтьова, другая жены его, старшей дочери Неккви. Улыбался гридень, щедрой награды ждал.
- Удалец! – похвалил его Рогволд, - вот, держи! – с этими словами стянул он с пальца один из перстней золотых, каменьем украшенных. Ярко сверкал драгоценный метал при свете дневном – не поскупился Рогволд.
- Ну что, друг дорогой, - проговорил ярл, склонившись над головой недруга, - вот и разрешилась наша тяжба…
Тут из толпы вынырнул тот, кого Харальд сразу же узнал – Сигурд. С клинка его обильно кровь сочилась, на щите следы от битвы жаркой.
- Долгих лет тебе, конунг! – поприветствовал он Харальда, - как сын мой, здоров?.. А ты, брат, я погляжу, наконец заполучил то, чего хотел так. Прими поздравления мои, - обратился он к Рогволду.
- Сын твой - славный юноша, - улыбнулся Сигурду конунг. - Добрым советом помог войску моему. Придет время - и награду получит достойную.
Смотрел еще несколько мгновений на происходящее Харальд, а после приказал Рогволду:
- Пусть люди твои двор от трупов очистят. Готовьте для пира все - скоро должен подойти тесть мой славный, да принести голову Неккви старого!
Временем тем еще один появился воин из дома, за волосы девицу таща в одежде дорогой.
- Ты глянь, славный конунг, - прокричал он. - Какая добыча мне попалась! То же Неккви дочька младшая!
Извивалась девица в его руках, вырваться силилась, да где уж там. Крепко держал ее хирдман.
- Та ли это девка, из-за которой ты на сторону мою перешел? - Спросил ярла Харальд.
- Та самая, - кивнул Рогволд, внешне оставаясь бесстрастным.
«Из-за какого же пустяка такое свершается, но крови пролиться было суждено в любом случае, как ни крути. Единственная разница, чья и в каких количествах» - подумалось ему.
- Она твоя, забирай ее мой верный Рогволд, - усмехнулся Харальд. - А с нею и весь Северный Мер. Отныне ты будешь здесь править, на правах моего ярла и получать треть всех доходов с этих владений.
Понемногу пустеть стал двор – вои, насытившись кровью да насильничаньем, стали лагерь снаружи сооружать, слухами о пире предстоящем друг друга подбадривая. Поодаль рос курган – туда тела сносили да безо всякого разбору в кучу складывали. Битва битвой, обиды обидой, но не предать огню павших мужей нельзя было.
Рогволд Мудрый или же Могучий, как после победы стали величать его средь своих, горделиво прохаживался вокруг, наслаждаясь победой. Теперь он здесь хозяином был. Все его – весь Мер.
Ну, ежели Харальда в расчет не принимать…

Сообщение отредактировал Тельтиар - 2-09-2007, 10:17

Южный Мер. Аудбьерн, Арнвинд и Эрик
Эрик шел между домов, лицо его было хмурым. Порой он ненавидящим взглядом скользил по домам, порой опускал голову, все, чего ему хотелось, так это быстрее добраться до усадьбы, но где там: прямо у него на пути сидел у домины пухлощекий парень, поигрывающий ножичком - юный бездельник, сын одного из ярлов, совсем еще мальчишка. Увидев проходившего мимо Эрика, он расплылся в глумливой улыбке и бросил:
- Что, ярл, опять тебя жена на ложе не пускает? - Слухи на севере распространяються быстро, мало что удаеться в тайне удержать от слуг, а те, знамо, как сороки и по всей округе разносят. - Снова на пороге, как пес спать будешь?
Бросил полный злобы взгляд ярл на шутника, но того это лишь позабавило:
- Или на сей раз в хлеву, как хряк, устроишься? - Насмехался мальчишка, приятно ему было ярла уязвить, что в битвах прославлен был, волны суровые укрощал, а жену укротить не сумел.
Словно Мьельникр, рукою Тора брошенный, метнулся к насмешнику Эрик, за ухо его схватил, со скамьи соднимая - заизвивался, за вопил юнец безбородый, слезы на глаза выступили. Тряхнул его ярл, да к стене дома отбросил.
- Смотрю я, снова ты ошибся, - другой голос за спиной его раздался, на сей раз уже не мальчишеский отнюдь. - Ты бы жену свою кулаком учил, а не детей чужих.
Сплюнул ярл, прочь пошел от насмешек язвительных. Посмешищем стал он для Мера всего после этой свадьбы. А ведь говорили жрецы, что не будет счастья семейного - не поверил он им. Уж лучше бы отдал девку строптивую альвхеймарцу, чем позор такой.
Арнвинд шел нвстречу Эрику беседуя с братом своим Аудбьорном, когда конунги стали свидетелями происходящего.
- Есть у меня мысль, Эрик, - произнес Аудбьерн, сдерживая ухмылку.
- Да? - Недоверчиво посмотрел на него ярл.
"А у меня порой мысль возникает, что больше всех повезло Олафу".
- Трех дней тебе хватит?
- На что?
- На то, чтоб Хильд покорить, - усмехнулся Арнвинд. - Только предупреждаю, силой ничего не добьешься.
- Я - ее муж, в конце концов! - Разъярился Эрик.
Аудбьорн хмыкнул, Арнвинд же покачал головой:
- Забываешь ты, ярл, что валькирию в жены взял. Не по умениям, а по характеру.
- Это ты, конунг забываешь, что жена мужу во всем подчиняться должна, и коли не воспитали ее как должно, так с родичей спрос!
_ Эрик, осторожно. Ты хоть и родич нам теперь, но никто не позволял тебе так говорить, - взгляд Арнвинда полыхнул опасным.
- Спокойно, братья, - вступился Аудбьерн. - Вот ты, Эрик, хочешь рабыню забитую или Хильд покорную? Так вот моя идея: есть тут островок небольшой, там домик стоит большой довольно, на три дня вас туда высадим, а дальше все от тебя зависит.
Ухмыльнылся в бороду ярл.
- Вот это дело, - произнес. - И чтобы ни одна сволочь там не появлялась.
- Потому и говорю, на остров, - усмехнулся конунг Фиордов.
- И когда?
- Да хоть прямо сейчас, - махнул рукой фиордец, да мерский конунг остановил его.
- Погоди, нам надо еще вопрос обсудить, а твои люди пока пусть корабль приготовят.
- Лодку готовь. Сам Хильд отвезу, - сказал Эрик, и приготовился слушать, о чем еще ему хотел конунг сказать.
Аудбьерн кивнул.
- Гонцов нет, ни моих ни Неккви, - произнес Арнвинд.
- Добрались до Нидораса и пьянствуют со старым пнем, - пожал плечами ярл. Все его мысли были сейчас о Хильд и о том, как он сломит ее упрямство на этом острове, о котором говорил конунг Фиордов, а то что не пришли какие-то гонцы, та и что с того.
- Не думаю, не думаю, - пробормотал мерец. - Что-то нечисто в этой истории.
- Пошли еще людей, они все равно без дела маяться.
И почему конунг так любит придавать значение столь пустяковым делам? Не понимал этого Эрик. Да и не хотел сейчас понимать, не о том думал.
- Эрик, очнись, о Хильд потом подумаешь! - рявкнул Арнвинд.
- Тебя бы в дом не пускала жена, я бы посмотрел, о чем ты тогда бы думал, - в ответ огрызнулся ярл. Постоянные насмешки от хирдманов за последние два дня настолько вывели его из себя, что он уже едва мог сдерживаться.
Арнвинд пропустил слова ярла мимо ушей.
- Разведать бы надо, что там стряслось в Северном Мере.
- А я тебе о чем говорил? - Вспыхнул Эрик.
- Ты людей наших в пьянстве обвинил.
- А то ты не знаешь, как они к браге приложиться любят, - злость проходила и ярл постарался свести все к шутке.
- Не исполняя важное поручение. Да и Аудбьорн уверен, что что-то случилось. Причем непоправимое.
Конунг Фиордов кивнул слова брата подтверждая.
- От меня-то ты чего хочешь? - Вздохнул бородач, почему-то подумав, что его уединение с супругой на острове может отложиться на неопределенный срок. - Чтобы я сам к старику съездил?
- Нет, чтобы ты людей подобрал. Надежных и тех кто ходить бесшумно может.
- Вечером людей отправлю, - кивнул ярл.
"Только они снова надо мной смеяться будут, ублюдки!"
- Хорошо, скажи им коли провалят задание к Локи отправлю.
- Я с них тогда сам шкуры сдеру.
"Припомню тогда каждый смешок!"
- Добро, - сказал Аудбьерн. - А то что-то тревожно мне.
- Ты бы лучше за своими людьми так следил, - не удержался от колкости Эрик, намекая на то, что многие херсиры отказались давать Аудбьерну войско.
- Не твое дело, ярл, - не остался в долгу конунг.
- Когда до боя дойдет - это и моим делом станет!
- Может и твоим, - ответил фиордец. - Да вот смотрю я ты неблагодарный какойто, ярл.
Вздохнул Эрика, а затем обернулся и прочь пошел. Неприятным выдался разговор с конунгами, но дальше лишь хуже вышло бы, поэтому и ушел он.
- Бешенный у тебя ярл какой-то, уж не берсерк ли часом? - поинтересовался Аудбьерн у Арнвинда.
- Да вроде бы ранее не был, - пожал плечами мерец.

(мы с Тельтиаром)

Эйрик. Вингульмерк.

Трубят рога, протяжно и громко. Небо, затянутое серыми тучами, раскатами грома отвечает этим звукам. Топот тысяч ног, обутых в кожаные сапоги, конское ржание; чей-то надрывный плач… Одно за другим мелькают лица, искаженные злобой. Двери хлопают, едва не срываясь с петель. Сломанный крест, окропленный кровью – последнее, что увидел Лодмунд, деревенский староста.
Перед тем, как проснуться.
- Ты кричал, - удивленны и испуганны глаза супруги его Йофрид. Приподнялась она рядом на локте, вглядывается в лицо мужа, покрытое испариной.
Лодмунд вздохнул. Как постарела она… Казалось, еще недавно была она девой юной, а сейчас – женщина в годах, родившая пятерых детей и оттого расплывшаяся, с лучиками морщин, бегущими от уголков глаз и рта. Уже не столь прекрасная и любимая, но привычная. Да и сам он, впрочем, не молод, грех жаловаться.
- Сон дурной, - крестясь, пробормотал Лодмунд в ответ и повернулся на другой бок, чтобы не видеть супругу.
Спустя час его разбудили протяжные и громкие звуки рога.
Войско Эйрика вторглось в деревню.

Конунг вел свою рать вперед – и не встречал сопротивления. Власти не было над Вингульмерком сейчас, на войну ярл Эйнар отправился; значит, некому было защищать жителей. Покорно, как овцы, выходили те из домов, а в избы их врывались воины, обуреваемые жадностью, и забирали все – оружие, ценности, еду. Образки, медные и деревянные крестики, что многие носили на груди, швыряли в костры. Тех, кто пытался воспротивиться, убивали на месте.

- Господь покарает вас! – вскричал Лодмунд, которого вытащили из дому под руки двое свеев. Те расхохотались: угрозы из уст этого мужа -худосочного, жалкого, с наполовину поседевшей уже бородой, да одетого в исподнее, - казались смешными. Такому, конечно, только на бога уповать!
Но, когда один из воинов потянулся к крестику деревянному, что носил Лодмунд на шее, чтобы сорвать его да на землю кинуть, староста вырвался, да набросился на врага. Только один удар успел нанести он, прежде чем воин, кинжал выхватив, полоснул его по горлу.
Лодмунд рухнул свею под ноги. Вытерев лезвие о штаны старосты, воин срезал веревочку с крестом с шеи убитого, повертел окровавленный крестик в руках, словно задумавшись о чем-то… И бросил на землю, наступив на него ногой.
- Поделом тебе, предатель, - обронил он, усмехаясь.

Конунг отдал приказ – не щадить. "Если ударили тебя по левой щеке, подставь правую" – кажется, таков один из христианских законов. Что же… Пусть убедятся на горьком опыте своем, что глупы их каноны.
Объединенная армия свеев и гаутов, словно острый клинок в человеческую плоть, врезалась в глубь Вингульмерка – все дальше, с каждым шагом, с каждым ударом копья или оперенной стрелой, отыскавшей свою цель.

- Будь моя воля, я бы их всех, псов христианских, на деревьях перевешал, - прорычал Свен, оглянувшись на Эйрика.
- Не скажу, что сам лучшего мнения о них, - хладнокровно отозвался конунг, - но лишних смертей нам не нужно. Кто-то должен остаться в живых. Работать на земле, захваченной нами, чтобы были всходы, чтобы было, чем отдавать дань. Зачем нам земля без людей?
- Да они не люди, а жалкие насекомые! Поклоняться распятому трупу… Неудивительно, что сдаются без боя они, небось и сражаться разучились.
- Не скажи, - криво усмехнулся Эйрик, - войско Эйнара ведь далеко не из худших, и сражаются христиане под началом его не менее яростно, чем любые верные сыны Одина.
- Как же так? Белый Бог запрещает ведь им убийства, - Черный Молот придержал коня.
- О да. Но только не те, которые совершаются во славу его, - конунг расхохотался, следом за ним и Свен.
- Хитрая же, однако, штука, их проклятое христианство! – заключил херсир, насмеявшись вдоволь. Эйрик кивнул, и дальше путь они продолжали уже молча.
Войско продвигалось по берегу реки – к Гиллисбергу.