Настоятелю Каух оторвёт... нет, пожалуй всё-таки голову. То, о чём подумалось сразу - всё равно этому святоше не нужно. Маг быстро зажал пальцами нос - а то ещё сам растянешься здесь на песочке вместе с орденскими ребятами. Ближайшие рыцари уже с грохотом падали, теряя сознание от дичайшей вони. Да, ребята, не брали вы ни разу в плен магов, это видно сразу. Вот Акоп, тот поумнее будет. Тот сперва стреляет издалека, а уж потом вылазит на белый свет. Одно слово - паладины. Маг даже фыркнул бы, но поберёг дыхание. Непросто бегать в женском обличье тому, кто рождён мужчиной. Определённые ... детали (скажем так) слишком мешают, постоянно нарушая равновесие. И ведь не убъёшь ни одного придурка - тогда Орден будет охотиться уже не просто за преступником, а за злодеем, поднявшим руку на одного из их тупоголовых братьев. Перепрыгнув через еще одного рыцаря, маг метнулся за угол и забормотал заклинание невидимости. Оставалось только надеяться, что тупоумный настоятель за годы истязания плоти доистязал ещё и рассудок, и не помнит ни одного жреческого заклинания, а в особенности - заклинания Истинного Зрения...

- Болван! Дурак! Дубина стоеросовая! Козел драный! Дятел стукнутый!

На последние слова Вирна чутко шевельнула кошачьим ухом и посмотрела на Кьяру любопытными золотистыми глазами.
- Дятел - это такая северная птица! Дурная до невозможности! Сидит на дереве и долбит его! - пояснила разгоряченная Кьяра. Она еще не отошла от внезапного превращения обратно в человека, головокружительного прыжка вниз со стены, в горячие объятия полуденной пустыни, и яростной ругани в адрес Кауха. Злилась Кьяра по многим причинам. Во-первых, быть заброшенной вверх тормашками - это очень неприятно. Во-вторых, маг, запустив облако ядовитого, судя по валившимся наземь рыцарям, пара, исчез бесследно. И самое главное - Ирга. Умная кобыла не могла распознать свою хозяйку в образе белки и осталась ждать у врат монастыря.

- Куда он пропал? Где его теперь искать? Найду - убью! - продолжала кипятиться Кьяра. Она в компании Вирны коротала время, прячась за ближайшим барханом. Далеко уходить было рискованно - Каух просто не найдет спутниц.
Вирна философски муркнула и с удовольствием зевнула.

Сообщение отредактировал Алеф - 12-04-2007, 10:32

- Уже столько часов прошло, а от этого... - Къяра удержалась от грубых слов (все-таки она очень переживала за Кауха, который кстати сейчас застрял в городе потому, что спасал её и Вирну), - всё нет и нет. И на площади никого на кол не сажают - уж толпа так орала бы, что мы бы точно услышали...

По дороге проскакал заметно уменьшившийся отряд рыцарей. Наверное - остались в городе на случай возвращения злодеев. Насколько удалось Къяре разглядеть - лица паладинов были мрачны, а значит - Кауха они так и не поймали.

- Но за Иргу я ему уши все-таки оборву! Пусть как хочет, так и возвращает! - Къяра яростно вгрызлась в сушёную рыбину (их рыбносущёный запас не так давно пополнил Каух. То ли купил, то ли украл... Выяснять Къяра не стала).

- Да вот она - твоя Ирга... - послышался незнакомый и вместе с тем знакомый голос. Воительница вихрем обернулась, хватаясь за клинок, и обнаружила, что рядом с их с Вирной укрытием появился (если можно сказать в мужском роде об этих созданиях) толстый евнух в кожаном панцире и кривой саблей за поясом. В поводу толстях... вёл Иргу.

- А... ы... а...? - спросила Къяра, не опуская таки оружия.

- Да я это, я... - женским голосом с ворчливыми интонациями Кауха ответил евнух. - твоя любимая лошадь мне чуть руку не откусила. От радости что я её у монахов выкрал.

В своей мудрости Шер-эд-дах не сомневался ни тогда, когда был человеком, ни тогда, когда злой рок поставил его на четыре копыта. И он был прав – если считать первым признаком мудрости разумную осторожность и нежелание лезть в любые драки.
Потому он свернул за угол, затрусил по улице, удаляясь от места схватки, и весьма удачно выбрел к караван-сараю. Там не было загона для скота, лишь навес, и беглец прилег возле усталых верблюдов, сделав вид, что тоже отдыхает после долгой дороги.
В этом мирном уголке он бы мог оставаться долго... возможно, до тех пор, пока кто-нибудь не обнаружил бы, что к каравану прибился чужой верблюд. Тогда Шер-эд-дах нашел бы себе новых хозяев, и его жизнь поплелась бы иной тропой, более спокойной, и не свистели бы над той тропой стрелы, и не оглашали бы ее разбойничьи кличи...
Но Рок погремел костями в стаканчике и сделал бросок...
Мимо караван-сарая прошел толстый евнух в кожаном панцире и с кривой саблей за поясом. В поводу он вел кобылу.
Евнух философа абсолютно не заинтересовал, но кобыла... можно ли было не узнать подругу по странствиям, кроткую и смелую северянку Иргу?
Евнух ее украл? Или эта мерзкая рожа - очередная маска хитроумного колдуна Кауха?
Шер-эд-дах сам не заметил, как оказался на ногах. Любопытство у него было определенно не верблюжье...
Четвероногий преследователь двигался на некотором расстоянии от евнуха и лошади. Он не боялся, что здесь, на людной улице, кто-нибудь возьмет его за повод. Так легко быть обвиненным в краже, если владелец верблюда увидит тебя с поводом в руке! Другое дело - в глухом безлюдном проулке...
Путь лежал мимо базара. Бродяга-поэт, уже бывавший в этом городе и неплохо знавший его, прикинул, что человек с лошадью направляются к городским воротам.
Подходя к навесу, под которым расположился со своим товаром гончар, поэт уловил чутким ухом слово "Каух" - и замедлил шаг.
Двое скромно одетых горожан, делая вид, что рассматривают кувшин, негромко переговаривались:
– ...Эту рожу вижу впервые, но кобыла точно той северной стервы. Сейчас же беги и доложи, что...
Дальше Шер-эд-дах не слушал. Мысленно попросив у гончара прощения за то, что собрался сейчас сделать, он мотнул своей длинной шеей и вышиб палку, подпиравшую навес.
Доски, покрытые сверху пальмовыми листьями, рухнули, накрыв лоток, гончара и двух "покупателей". А верблюд, изобразив ужас, пробежался по этим доскам - там, где под ними находились глазастые незнакомцы.
Чья-то рука попыталась схватить повод... и тут верблюд действительно обезумел от страха. Взревев, он помчался напрямик сквозь базар, опрокидывая прилавки, срывая шатры торговцев, сбивая с ног тех, кто пытался его задержать.
А за спиной его росла и ширилась паника. Над базаром реяли крики:
– Что происходит? Стража, где стража?!
– Не трогай мои баклажаны, отродье шакала! Ну и что, что раскатились? Все равно убери руки, о украшение тюрьмы!
– Люди, к оружию! В город ворвались подлые зейнарцы!
– Эй, неверная тварь, кончай хватать мою жену!.. Что-о? Как - твоя? Что я, нашу паранджу не узнаю, что ли?
– Караул! Грабят!
– Где мой муж?! Сурахан, свет моих очей, где ты?! Я хочу домой, уведи меня отсюда!
– Правоверные, конец света пришел!..
Стражник у ворот, тупо хлопая глазами, вслушался в вопли со стороны базара. Только что ему так хорошо сиделось на солнышке и мечталось о том, как дома толстушка-жена заканчивает готовить плов...
И вдруг - то ли пожар, то ли мятеж, то ли война!..
Стражник уже собирался закрыть городские ворота, как вдруг со стороны рынка хлынула толпа. Во главе толпы несся безумный верблюд. Опрокинув стражника, он пронесся через него - и вылетел из города.
Когда стражника привели в чувство, он поклялся верностью жены, что на верблюде восседал Ангел Смерти, размахивающий налево и направо мечом...

А верблюд бежал вдоль городской стены. Понемногу он успокоился настолько, что перешел с бега на шаг и вспомнил человеческую речь. Очень, кстати, вовремя: издали до него донеслись знакомые голоса...

Сообщение отредактировал бабка Гульда - 19-04-2007, 20:38

- Вернемся в город! Эту святейшую сволочь я удавлю собственными руками! Вот только дождемся ночи и вернемся! - благоразумный и осторожный Каух просто рвал и метал.
- А зачем нам в город? Ты свою книжку получил, Иргу привел. Шер-эд-Дах сам нашелся. Или ты всерьез собрался мстить полоумному монаху? Он не оценит! - сомневалась вспыльчивая, с бешеным нравом Кьяра.

Совет держали все там же - в ложбинке подальше от проезжей дороги. Кажется, все были согласны с Кьярой - дождаться темноты и двинуть подальше от Халмула с его искренне верующими священниками и доблестными рыцарями. Кроме Кауха. Все еще женственный маг, закусив удила, рвался чинить страшную месть настоятелю монастыря.

- А Мукекун? - вдруг вспомнила Кьяра.
- Вот уж за нее не беспокойся, - беспечно махнул рукой Каух. - Не пропадет. Небось по своим делам ушла. Захочет - вернется. Но как я врежу этому святоше! - маг заскрежетал зубами.

Северянка вздохнула и возвела очи горе. Кажется, пришло время для последнего, решающего довода:
- Ты так и будешь ходить в женском теле? А может отомстишь монаху, соблазнив его? - капелька яда в этих словах была совсем маленькой. Но заметной.

Таким ли ожидал я увидеть мир за стенами моей тюрьмы?
Предполагал ли я, несведующий в делах людей, вследствие не знания своего, их обычаев, что час моей свободы будет часом задумчивости и поисков ответов на вопросы о которых и не подозревал я?
Или люди, что сеяли зёрна мудрости на моих, тогда ещё девственно чистых страницах, заключая их в изящную вязь вязь строчек, ничуть не были похожи на тех, для кого делали они своё дело.
А может быть века промчавшиеся надо мной в дуновении знойных волн эфира, шорохе песка, в часах и слезоточении воска на свечах, настолько изменили род человеческий, что не внемлют они заключённым в недрах моих листов искрам мысли, ибо не разберут их?
Но странное дело, буйный нрав моих новых хозяев неожиданно притягателен.
И крики их, брань их и ссора, пробуждают в недрах моей сущности иные картины, не свзанные с обилием знаний, но скорее с поведением зверей, что опять таки не вызывает отторжения и неприятия, но смутную и непонятную радость.
Что со мной?
И кто они?

- Могу ли я полюбопытствовать, кого следует мне назвать избавителем от тягот заточения. А так же который ныне век, год, месяц, неделя, день и час в мире. Как имена спасителя моего и его достославных спутников. И главное, слышны ли в мире по прежнему стихи блистательного Ахмеда аль Бахани?

Продираясь сквозь немногочисленные заросли саксаула (чтобы никто ненароком не заметил!), Серая упрямо шла по запаху Шер-эд-даха, держась много позади и чуть в стороне верблюда, стараясь не попадаться никому на глаза, сохраняя почти каменное спокойствие, но, тем не менее, бурча под нос одной ей известные ругательства. Уйти без нее! Она всего-то отскочила в сторону, когда началась суматоха, понимая, что, не владея магией, с противником не справиться. Кауху, Къяре и Вирне повезло больше. Намного больше. По-крайней мере, они ушли. Серая остановилась, вытаскивая из взлохмаченной гривы каштановых волос мусор. Интересно, как они там? И.. ЛОШАДЬ!!! Запах знакомой лошади ударил в нос Муке, значит, Ирга тоже близко. Выйдя из зарослей, Серая шмыгнула к городской стене. Вперед убегала цепочка верблюжьих следов. Обернувшись зверем, волчица уткнулась носом в след и побрела к своим друзьям...
..Начинало темнеть, когда Мукекун вышла на дорогу и оттуда, ведомая ярким и густым животным запахом, добралась до заветной ложбинки. Не издав ни звука, Серая стала спускаться вглубь ее.

Сообщение отредактировал Мукекун - 19-04-2007, 9:21

Когда книга заговорила, Шер-эд-дах дернулся от неожиданности и едва не бросился наутек. Но любопытство осталось сильнее, и он остался, вслушиваясь в голос, доносящийся от древней рукописи, лежащей на расстеленной на песке куртке Къяры. А последняя фраза взметнула в душе поэта такую бурю эмоций, что он не удержался.
Подогнув колени и опустившись на песок, дабы стать ближе к незримому собеседнику, Шер-эд-дах ответил:
– Кто бы ни был ты, о вопрошающий, усмири свое волнение: бессмертные строки Ахмеда аль Бахани все еще живы в этом бренном мире и будут жить до тех времен, пока рука бессмертного творца не смешает небо и землю в единый ком, дабы вылепить из него новый мир. За те восемь сотен лет, что прошли после смерти великого поэта, слава его несколько утратила свой блеск – не по вине поэта, но по вине лени и душевной тупости наших современников, коим приятнее погрязать в безделье и разврате, нежели в старинных рукописях разыскивать клады мудрости и красоты, оставленные для нас предками...
Верблюд шумно вздохнул, искренне горюя об испорченности современников, и продолжил с чувством:
– Но те, для кого дивные строки стихов слаще старого вина, до сих пор повторяют исполненные глубинной мудрости бейты "Тропы во мраке", вместе с поэтом негодуют над подлостью и жестокостью давно почившего тирана Олурбека... А "Семь красавиц", это дивное созвездие газелей, кои аль Бахани посвятил своему гарему... ах, скольких из нас эти строки заставили отвести взоры от живых подруг, наполняющих чашу, и возревновать к мертвому поэту тех, давно ушедших, чьи имена звенят дивной музыкой: Заира, Хельга-Северянка, Мамлакат, Благоуханная Зубейда, Гюльчехра, Горянка Умма и Лейла-Радуга...

Сообщение отредактировал бабка Гульда - 19-04-2007, 0:44

- Горянка Умма? - Кьяра в задумчивости сдвинула тонкие брови. - У моего отца была наложница Умма. Не знаю, правда - горянка она были или не горянка. Когда ты говоришь, жил твой поэт? Восемьсот лет назад? Нет, вряд ли это та Умма. Хотя... ей с виду была вся тысяча! И страшна она была как смертный грех! Нет, это не та Умма, точно! - заключила Кьяра.

Озера негодования, в которые превратились глаза Шер-эд-Даха, готовы были вылиться на бедную северянку.

- Книга, а... как тебя зовут? - полюбопытствовала Кьяра. Праведный верблюжий гнев ее не пугал.

Каух мысленно довольно фыркнул. Он сам не очень жаловал стихи - ещё с самого детства.

"Хороший убийца - образованный убийца!" - любил повторять его наставник, увесистой палкой вколачивая в ученика любовь к поэзии. - "Хороший убийца сможет не только выглядеть, но и вести себя как кто угодно. Вот как ты себя поведёшь, если тебе закажут какого-нибудь герцога?"

Но обижать книгу (или демона, что жил в оной?) Каух не хотел. И оттого, что книги (если те были не стихотворны) - все-таки любил. И потому, что ни книга, ни демон не виноваты в существовании поэтов, (к одному из которых даже Каух стал испытывать некоторую симпатию), и потому, конечно же, что книга, на страницах которой написано ТАКОЕ - должна бы знать что-то и сама по себе.

И, за неимением усов, которые так удобно было жевать, обкусывая ноготь на мизинце - Каух ждал, чтобы все вокруг успокоились, и можно было бы спросить, правда ли то, что Кликуша связан с Магистром Ордена, и правда ли то, что сам Кликуша сделал так, чтобы мечи рыцарей лишали тех власти над собой?

Сообщение отредактировал MjavTheGray - 20-04-2007, 12:25

Книгу пришлось-таки с неохотой уступить Кауху. Маг прямо вцепился в кожаный переплет и спрятался за Иргой. Как он выразился - чтобы всякие-разные любопытные поэты и женщины не мешали читать серьезные книги.

- Ирга тоже женщина! - мстительно бросила Кьяра в спину магу.

Песок скрадывает звуки. Тяжелая мужская поступь покажется легким шорохом, а тихие девичьи шаги станут и вовсе неслышными. Поэтому никто не насторожился, не встревожился. Тихий смех прозвучал у Кьяры за спиной. Северянка прыжком обернулась, вытянула меч из ножен и оказалась лицом к лицу... с довольно улыбающейся Мукекун.

Когда же они заметят? Серая тихонько рассмеялась за спиной у Кьяры. Когда северянка вскочила, держа меч наготове, улыбка Муке растянулась еще шире: - Бу! Как вы тут? Убежали, негодники.. Серая не ругалась - она смеялась над некоторой комичностью всего произошедшего за последние сутки. Просмеявшись и подождав, пока северянка спрячет меч, Муке заглянула за спину Кьяре и увидела книгу. От нее разило магией так сильно, что становилось немного не по себе. Но когда книга заговорила, Серая окончательно потеряла веру в реальность всего, что с ней случилось. Ладно, верблюд, читающий стихи... Но говорящая книга!!!

- Вот и вся команда в сборе. Хорошо. Муке! Ты потом поудивляешься говорящей книге. Сейчас я хочу всем кое-что рассказать. Ты, Къяра, можешь пока погулять. Всё начало истории тебе отлично известно... - и маг начал свой рассказ об обломке проклятого меча, о бумагах на наследство, о множестве странных событий, о мальчике-боге и много чем другом.

- А сегодня я узнал и кое-что ещё. - Каух внимательно вгляделся в лица спутников. - я это даже сам сумел пощупать. Вот.

Он уронил на песок тяжелый свёрток.

- Отойдите все и не трогайте руками!

В грязным тряпках был завёрнут самый обычный длинный меч. Прадва, при виде его Вирна зашипела и распушила хвост, а шерсть на спине встала диковинным горбом - как у древнего ящера. Мукекун тоже попятилась. Уж кто-кто, а оборотни отлично умеют видеть магические вещи.

Къяра недоумённо пнула железку сапогом и отпрыгнула в сторону, вскрикнув. Кончик сапога задымился.

- Проклятый меч, - мрачно пояснил Каух. - Не дастся в руки никому, кроме того, для кого был сделан. А того, кому предназначен - полностью лишает воли. И все рыцари славного Ордена, с которыми мы сегодня поиграли в догонялки - все ходят с такими подарками.

- Зараза! - высказалась Кьяра, тыкая носком сапога в песок, чтоб затушить.
- Я ж сказал, руками не трогать! - пожал плечами маг.
- Про ноги ты ничего не говорил! - уличила Кауха северянка.

Уже осторожнее она наклонилась над проклятым клинком.
- Смотри-ка! Наш обломочек расписан рунами Смерти, а этот - гладкий! Но жжется, сволочь! Обломок явно послабее целого меча.

Кьяра обернулась к магу, глянула внимательными черными глазами:
- Давай завернем его получше и спрячем подальше. Кто знает, может орденцы чуют свои мечи на расстоянии. И придут к нам на огонек... моего сапога!

- Не приедут. Они сейчас очень заняты. О-о-о-о-очень заняты. - Каух посмотрел на город. Мечта повесить настоятеля посреди центральной площади никак не хотела его отпускать. Держал Кликуша, который не дремлет, кольцо, которое конечно же не терпелось снять, и тот банальный факт, что ни один маг, даже самый самый из самых самых - надев броню, не может гарантировать, что его заклинания сработают. А снимать панцирь Каух тоже не собирался. И ходить неудобно - с таким-то противовесом, да и вообще...

- Я этим героям мечи поменял местами. Думаешь, у них перчатки прочнее твоего сапога? Вряд ли. Думаешь, они так быстро смогут найти каждый свой меч, если после каждой попытки их нужно будет отправлять к лекарям?

- Ну а теперь, когда вы все вволю наудивлялись, надо уладить одно маленькое, но очень важное дело, - маг потер пухлые женские ладошки.
- Набить морду настоятелю? - съехидничала Кьяра.

Но вредный Каух и бровью не повел на эту шпильку.
- Вернуть мне мой нормальный мужеский пол! - спокойно пояснил он. - Сам-то я колечко снять не могу, если ты помнишь.

Кьяра помнила это. Даже слишком хорошо помнила.

- Вооооот, - продолжал маг, копаясь в своем мешке. - Нужен либо опытный монах, или хотя бы колдунишка средней руки... Но мы их искать не пойдем... Либо...
- Либо? - поневоле заинтересовалась Кьяра.
- Ну или человек, способный прочитать написанный мною свиток, - Каух вынырнул из мешка, добыв кусочек пергамента и походную чернильницу.
- Хе! Да ваши колдовские свитки только вы сами и можете прочитать!
- Научить можно любого, - отрезал маг.
- И кого же мы будем учить? - прищурилась Кьяра.
- Тебя.
- Что-о-о?
- Тебя!
- Ни за что! Я к твоим колдовским штучкам касательства иметь не желаю!!!
- А придется, - рассеянно ответил Каух, разглаживая пергамент.

Вирна недоверчиво смотрела на опасную игрушку. потом подошла и попыталась засыпать ее песком, активно копая в ее сторону задними лапами. Потом отошла за ближайший бугор и совершила оборот. Сейчас отчего-то хотелось быть в несовершенной человеческой форме.
Закинув тонкие руки за голову, девушка подставила тело лучам ночного светила, будто впитывая серебро.
Внезано ноздри девушки чутко раздулись. Что-то темное и большое приближалось, и пахло оно - страхом.
Оборотень пулей вскочила с земли и ринулась поближе к к Кауху с Кьярой.

Cовместно с MjavTheGrey



- Ты ещё в котелок с кашей наступи, - проворчал Каух, отряхивая песок с почти законченного свитка. - Как раз вот твою пятку и сварим в каше.
- Ты чего? - озадаченно спросила Кьяра, когда Вирна с глазами как блюдца соскользнула в песчаную ложбинку. Путники обосновались вполне уютно. В ожидании, когда серебряное светило умерит свой предательский свет, Кьяра вырыла в песке ямку, наломала сухих саксауловых веток и развела крохотный бездымный костерок. В плошке на огне мирно побулькивала каша. В непосредственной близости от нее и спрыгнула Вирна.

Вирна не успела ответить. Земля начала ощутимо вздрагивать. Послышалось громкое сопение.

- Вот так всегда... - мерзким занудным тоном начал ворчать Каух. - стоит только присесть и подумать о вечном... Cаблю он держал почти наготове - в левой руке, а правой начал выводить привычные жесты самого простого и безотказного боевого заклинания - огненной стрелы

- Не поесть нам кашки, ох, не поесть, - завздыхала Кьяра, вытягивая меч из ножен. Северянка была зла и голодна. Одно желание было - прибить поскорее залетную тварь и приступить к вожделенному ужину.

Сообщение отредактировал Алеф - 25-05-2007, 16:29

Серая пилила взглядом книгу, втягивая ноздрями запах каши (и как люди ЭТО едят?), как вдруг сидящая неподалеку Вирна подскочила с места и переместилась поближе к людям. Оборотень приподняла бровь - чего это с ней? Ответить самой себе она не успела - по ее коже пробежал неприятный холодок и даже волосы, казалось, приподнялись, как если бы встала дыбом волчья шерсть. Очевидно, что-то похожее испытывала и Вирна. Каух начинал колдовство. Серая медленно вынула меч из ножен - на всякий случай, но осталась сидеть.

Тонкие пальцы быстро сняли с пояса тонкую гибкую пластину меча, уверенно обняли рукоять. Зверь, судя по треску, был большеват, да и обращаться было некогда - слишком много времени и сил отнимал оборот. "И почему многие так мечтают быть оборотнями?" - мрачно подумала девушка..
Вылетевший на поляну зверь точно был из тех Древних Тварей, о которых много болтали старики. Огромная горбатая туша, крохотная головка, пасть с острешими зубами и гнилостное дыхание, которое едва не сносило с ног. Оглянувшись на остальных, Вирна ринулась вперед.